Они были как образчики иного биологического вида, пришельцы с другой планеты – они смотрели на вещи не так, как мы, обладали чистыми, незамутненными умами и, однако, повидали и пережили такое, о чем мы можем только мечтать. Удивительно, но в них не было высокомерия – ни касательно своей музыки, ни в отношении славы. Они искренне верили, что каждый, если приложит усилия, достигнет всего, чего пожелает. Им ведь удалось – неясно, отчего другие не могут добиться того же. Вся политика «Эппл», пусть идиотская и чокнутая, основывалась на принципе: помоги другому – и он поможет сам себе. Они считали, что образование и любое обучение – пустая трата времени. Они сломали все правила, хотя люди их уверяли, что им ни за что не удастся; они приехали из Ливерпуля, они пели так, как они пели, и считали, что остальные тоже так могут.

Они постоянно что-то искали, особенно Джон и Джордж, но не знали, что именно, и после лихорадочных лет битломании ощущали в жизни пустоту. С тех пор такое чувство настигает любую суперзвезду, а может, и любого миллионера, выигравшего в тотализатор, бинго или лотерею, если, конечно, у него есть хоть какие-то мозги.

Меня тоже спрашивали, кто из битлов мне нравится больше. И я отвечал, что мой любимый битл – тот, с кем я общался последним. Нил и Мэл всегда говорили так, и поэтому я хотел наблюдать за битлами вечно, а не переходить к будничной фиксации истории на бумаге.

К началу 1968 года я все еще брал интервью и собрал заметок на сто пятьдесят тысяч слов. Книгу о британских университетах я почти позабыл. Сначала думал опять изменить название на «Выпуск 1968-го», потом решил вообще плюнуть. К тому же начались студенческие забастовки и демонстрации, и переменилась сама суть университетской жизни.

Я занимался только «Битлз», хотя по-прежнему откладывал момент, когда надо было сесть за письменный стол. С громоподобным успехом вышел альбом «Sergeant Pepper» – он изменил представление о «Битлз» у тех, кто все еще полагал их преходящей модой. Все менялось, не хотелось ничего пропустить, однако было ясно, что скоро настанет пора остановиться и оформить уже собранный материал. На каждом альбоме «Битлз» с 1963-го до 1968-го было что-то новое. А вдруг я сейчас брошу – и упущу новый поворот в развитии музыки?

Увлекательнее всего было на Эбби-роуд. Джон, дома вечно сонный, преображался, переступая порог студии. Работая с Полом, он словно оживал. Если не мог закончить песню, Пол ему помогал. Оба оставались самими собой, каждый творил собственную музыку, но оба как будто поднимали друг друга к высотам. А если заходили в тупик и две музыкальные темы не склеивались, как в «A Day in the Life», приходил Джордж Мартин и все сплавлял воедино.

Обычно Джон и Пол после обеда собирались у Пола на Кавендиш-авеню в Сент-Джонс-Вуд, уходили на верхний этаж, где примеривались к новым идейкам, пришедшим в голову одному или другому. Все очень неформально, в дом забегали и зависали близкие друзья и родственники, делались перерывы на яичницу, тосты и чай. К вечеру ехали в студию на Эбби-роуд неподалеку, туда приходили Джордж и Ринго, и все становилось серьезнее. Во время работы посторонних туда не пускали.

Джон и Пол на обратных сторонах конвертов и на клочках бумаги записывали последние версии текстов или вариации песен, над которыми работали, и отдавали Ринго, чтобы тот был в курсе дела. По ходу что-то в песне менялось, что-то добавлялось.

Под конец сессий, уже утром, я подбирал эти обрывки – спрашивал, можно ли их взять, они же явно больше не нужны. Битлы никогда не возражали. Куча таких заметок попросту выкидывалась – пусть уборщики сметут. Сами битлы не хранили ни сувениров, ни вырезок, ни бумажных клочков. Жизнь годами летела так стремительно, что им было не до коллекционирования мусора.