…Всю дорогу в самолете Тэза переживала: отыщет ли она мать? А вдруг та не дожила до встречи с покинутой дочкой, ведь она всего на шесть лет моложе бабы Мани. А если жива, то могла переехать в другой город или еще раз выйти замуж и изменить фамилию.

Но по прилёте её опасения развеялись: Ревекка Фишман была жива. В адресном бюро дали её домашний адрес и телефон. Больше того, по счастливой случайности, сотрудница бюро хорошо знала эту семью, и мать и троих её сыновей. Старший из них, Давид, работает в центральном салоне-парикмахерской.

– Шикарный мастер, – сообщила сотрудница, – к нему запись вперёд на месяц.

В салоне был перерыв. Тэза постучала во входную стеклянную дверь. Подошла недовольная уборщица-грузинка.

– Перерыв, генацвале, перерыв. Прочесть не можешь? Зачем в школе училась?

– Мне нужен Давид Фишман. Пожалуйста! Очень нужен!

Что-то в Тэзином голосе заставило старушку смягчиться.

– Заходи. Жди. Позову.

Через несколько минут в фойе спустился высокий седоволосый человек в белом халате.

– Это вы ко мне? – Он приветливо улыбнулся. – Что-то срочное?

– Я… ваша… – Тэза запнулась.

– Вы моя клиентка? – помог ей Давид.

– Я ваша сестра.

– Сестра? – он все еще улыбался, но теперь уже чуть удивлённо. – Медицинская?

– Я ваша сестра, – повторила Тэза. – Родная. – И для убедительности почему-то добавила. – Из Одессы.

Улыбка слетела с лица Давида. Он подвёл Тэзу к дивану, усадил, сел рядом и, внимательно гладя ей в глаза, попросил:

– Рассказывайте. По порядку.

Сбиваясь, Тэза пересказала ему историю, поведанную ей бабой Маней. Рассказала, как сперва колебалась, не хотела ехать, а потом лихорадочно заторопилась. Как летела и волновалась, что не найдёт, не застанет. Жила ведь без них всю жизнь, и ничего. А вот сейчас, если б не отыскала, наверное, умерла б от горя…

Давид слушал, не перебивая, впитывая каждое её слово. Только его огромные глаза стали еще больше. Тэза во время рассказа ловила себя на странном, вдруг возникшем желании поцеловать его в эти добрые глазищи.

Когда она замолчала, Давид вдруг неожиданно потребовал:

– Покажите мизинец. Или лучше оба.

Она протянула ему свои ладони. На каждой руке, рядом с длинными музыкальными пальцами, стыдливо прятался коротышка мизинец. В нем было всего две фаланги. Тэза всегда стеснялась этого своего дефекта. Но Лёша успокаивал ее, шутливо объясняя, что она в детстве, когда сосала пальцы, откусила по кусочку от каждого мизинца.

– Теперь верю, – сказал Давид. – Это как паспорт нашей семьи. – Он показал ей свою огромную ладонь: рядом с пальцами-гулливерами пристроился лилипут-мизинец. – Это от мамы, деда и прадеда… – Остановился, вдруг осознав случившееся. – Значит, у нас появилась сестра?.. Сестричка? Сестрёнка?! – Вскочил, поднял её, привлек к себе, осторожно прижал к груди и замер от нахлынувшей на него радости, а Тэза воспользовалась этим и удовлетворила своё затаённое желание: чмокнула его в оба глаза.

Конечно, Давид больше не работал. Он сбросил халат, извинился перед клиентками, уже поджидающими его, посадил Тэзу в «Жигули» и повез на улицу Марата, где в большой, многокомнатной квартире жила семья Фишманов.

– Сегодня суббота, все в сборе. Ой, что будет, что будет! – радовался он, предвкушая потрясение семьи. Потом вдруг резко затормозил. – Мама может не пережить. – Он выскочил и направился к телефону-автомату… – Позвоню братьям, предупрежу, посоветуюсь…

Когда они с Давидом вошли в дом, семья только что закончила обедать. Все еще сидели вокруг стола, в гостиной. В старинном кресле, как на троне, в окружении царедворцев, сыновей, невесток и внуков, восседала красивая, величественная старуха.