Грета задрала голову к промозглому небу. Эту серую хмарь сейчас не переплюнул бы по красоте ни один рыжий закат, ни один вычурный дворец из облаков. Она свободна. Хруст костей, пыточные штучки Конрада, всегда блестящие и отполированные, – прощайте!

Вот только найти бы ту рукопись с чертежом, а то ведь комтур может и передумать. Ой, нехорошо он смотрел! Грета прекрасно знала этот любопытный взгляд, который вопрошал: «Хм, интересно, а что там у тебя внутри?»

Она поспешила к Высокому Замку – в его Главной башне хранился нужный документ. Если только рукопись уцелела, в начале осады туда попало ядро и полбиблиотеки выгорело.

От поленницы бесшумно отделилась тень и последовала за бывшей узницей.

Стучали молоты, скрипели мельницы, гудели трубы и визжали пищалки, долетало эхо окликов и команд. Мимо тащили носилки с обломками кирпичей, на следующих лежал раненый брат. Его Грета не знала, как и многих, кто прибыл с началом осады. Беглецы из соседних замков, наёмники со всех концов Священной Империи, жители сожжённого города Мариенбурга – последние силы Ордена, который лучших бойцов положил на поле под Танненбергом.

– Гюнц, Майер! – Грета догнала солдат. – Идите в ногу, растрясёте парня. Где его меч? Оружие по Уставу кладут рядом с воином, или он был трусом?

– О нет, брата Генриха выпустили! – Майер закатил глаза. – А мы уж надеялись, что палки выбьют из тебя занудство.

– И выбили, – захохотал Гюнц, – и пропитались, и теперь каждому перед ударом перечисляют его грехи.

Однако зашагали солдаты в ногу. Они кидали друг другу остроты, словно не умирающего тащили, а мешок репы.

Смерть всегда ходит той же дорогой, что и ты. Протянув белую руку, качает в люльке младенца. Утирает кровавые сопли отроку, роженице взобьёт подушку. А с рыцарем она ездит в одном седле и наигрывает ему на лютне.

Воины Христовы не боятся костлявой. Здесь – пот и грязь, там – сады и птицы. Чего трястись-то?

И войдёте в Царствие Небесное…

Вдруг вспомнился бесконечно высокий зал с полукруглыми нишами. Грета видела его всего четыре дня назад, когда думала, что умерла. И то был не сон, не морок. Тогда – что? Неужели там – совсем не золотые ворота и дивные фрукты?

Она тряхнула головой, прогоняя греховные сомнения. Надо быстрее найти план туннеля, а если не удастся – очень скоро рассмотришь преисподнюю во всех деталях.

Брусчатка приятно колола стопы сквозь подошвы. Обгоняли конники, обдавали брызгами. Грета почувствовала чей-то пристальный взгляд и обернулась.

За ней ехали телеги – одна с песком, другая с дровами, на ристалище рыцари прыгали через коней – судя по хоругви, из третьего эшелона. Ближе к госпиталю наверняка шёл пеший поединок, иначе зачем там сгрудились матросы? Они выкрикивали ставки и советы, которые трудно выполнить. А если кто-нибудь и сможет, то покроет себя вечным позором.

Мимо бежал слуга с ягнёнком на плечах, другой нёс кафтан. Никому не было дела до Греты, но тревожное ощущение не исчезало.

Перед мостом собралась пёстрая очередь, она галдела и возмущалась. Неужели закрыто? Но здесь единственный путь к Главной башне! Комтур сегодня сказал выступать, если его рассердить…

Отодвигая с дороги кнехтов и слуг, Грета пробралась к голове очереди. У гранитных перил гарцевал мощный конь, на нём восседал рыцарь в яркой одежде.

– Вы не смет держать меня здесь! – возмущался он, размахивая плёткой. – Я знаменит Гильом дʼАвен из Фландрии, так и передат ваш Магистр!

Двое стражей в сюрко с крестами сжимали секиры. Третий, на шлеме которого рычала фигурка льва, раздельно повторял:

– Никого не пускаем. В мост попало ядро. Пока каменщики не закончат, прохода нет.