перебиваешь сшибаешь смысл и десятку
Август тянет к тебе свою гравицапу
выпито все пора покидать палату
как будто бы ты продолженье того в махровом
то ли халате то ли затертом свете
а остаётся лишь то что пойдет под нож и
резку бумаги или оливы ветви
едешь себе по Сверловскому тракту по
Хуй на все положить и говорить своё
в клетчатом или белом пока кефир
есть остаётся карлсон и миру мир
он улетел он вернётся в галстуке и панаме
пусть целится Навух`До`Но Сор ружьё и буква
впервые стоят перед смертью – почти на равных
стенка на стенку чтобы настало утро
как будто бы ты продолжаешь и можешь проснуться завтра не
вероятно так продолжаешь посвист
А ну-ка, ангелы, посторонитесь, бляди, себя заради…
едешь как слово зная что это поздно
«образумься сын отец…»
образумься сын отец
вишня дерево на склоне
тень лежит на косогоре
а без мяса – мяса нет
образумься отче-сын
перетянутое горем
принадлежное горе
со своей корою спорит
рыболюди на заборе
мясо с мясом на дворе
перевёрнутое море
сыно-отче за зверей
образумься говорю
я
не-а
отвечают ей
вишня с деревом
на склоне
мясо с тенью
от зверей
На середине мяса
Елене Мироновой
летящие на смерть в лопух из снегопада
мне говорит за печь лайф-стори колобка
среди мордатых книг забава для детсада
что харакири снегу что харя у лобка
на середине мяса стоящее мой боже
а жизнь совсем не стоит исхода словаря
прибита к раме рыба дыхания не строже
но всё уходит в речь попроще говоря
летящие на смерть горящие в округу
похожи на дефис – определенья нет
доходишь до реки несешь в руках белугу
так наступает жизнь и заступают в смерть
на потолке висят как ёлки и игрушки
как палки подо льдом текущие во тьму
за тьмою не видны спиртовые полушки
а рядом смерть моя которой нежно льну
на середине мяса духовного мой боже
стоит течет Сысерть а думает Тагил
и только лишь дыхание не думает не просит
через кривую речь нам прямо говорит:
…летящие на смерть за снегопад за стыдно
за дно или одно густейшее прости
мы видим там где речь уже почти не видно
и рядом чья-то смерть чтобы по ней идти
«на иртышской набережной будь не будь…»
Дмитрию Дзюмину
на иртышской набережной будь не будь
всё казарина повторяешь всё о шмеле
что случается проговаривается в октябрю
ближе к девятнадцатому перелей
пароходик зыбкою на плаву —
улялюм топорщится улялюм
на иртышской набережной не люблю
а уходишь с поездом —
улялюм
а случись катарсис и будешь ты
на посту молчать повторять шмеля
вспоминать июль говорить иртыш
да и бог с тобой если
не земля
а железный ангел махнет крылом
удаляешь мир улялюм delete
на иртышской набережной шмель морской
ЧПОК ПЧЕЛИНЫЙ РОТ и
молчит
Лошадки
и своими косыми подошвами
свет стоит на сетчатке моей
О. Мандельштам
да и пох што тебе говорят семит анти
антифа и нацики суть одно
пили сёдня водку и шли по воде круги
после стенка в стенку шли
а над ними Бог
да летят по земле вслед всем ангелам небеса
всех найдет да скосит навскидку его коса
и останется в центре этих костей река
а у ней внутри хоть другая
а все ж Роса
пили водку седня навзничь и шли в круги
называли ливень ГРАДОМ а снег КОЗЛОМ
антифа и нацики и други
е смотрели вверх
а на них Рыж Конь
да и пох што в паспорте не одна печать
што заштопал жесть и идешь на другой ноге
примут триста грамм эти – та вода
и пройдет по тебе по коленям
твоим Конь Блед
пили водку – косили пару на топоры
а Петрович помер вчера и меня простил
а за ним спускался с этим дождём Михаил
оставляя после воды
за водой угли
да и пох што тебе говорят семит анти
антифа и нацики в переправе ужо одно
пили сёдня водку и шили воде круги
во спасенье на стенку шли
под подошвой Бог
Оязыко
(три деревни, два села) одной реки.
Светлана Ла
в полдеревни два крыла пореки