И понять не старайся уловки…

Вспоминать себе не разрешаю

Наш Коктебель, и море, и отпуск…

Как сижу сейчас, сердцем рыдая,

С кровью, с болью творя, сей опус…

Май /Час быка /24.03.90

Всё равно…

Ф.Л.А.

Но море роптало, и чайки кричали

Как месяц назад,

И в пене причала нам мир возвращали

В наш палисад.

Всё равно ведь люблю твои руки,

Твои речи, глаза и улыбку,

Всё равно ведь мечтаю о муке,

И мне сниться всё та же голубка…

Секунда каждая оставила зарубку,

И каждый жест, и каждый тихий взор,

И то, как снизу надеваешь юбку,

И в Судаке с собакой и старушкой двор…

И в Ялте дождь холодный, проливной,

И джаза плач в прокуренной кофейне,

И Севастопольская диорама,

И боль утраты подлой – mama mia…

Ведь так и не смогу тебя забыть,

Возрадуйся, иль возгордись, как знаешь…

И даже как в графин воды налить,

Всё помню – что ж, тем горше усмехнись…

И даже кто – то будет впредь со мной,

Всех буду сравнивать с тобою, с эталоном.

Слова, поступки, звёзды ночью,

И редкую способность быть самим собою…

Мне тебя везде не хватает –

На работе и дома, в гостях и в кино…

Во снах ловлю твою нежную милость –

Она улетает, как Марго в открытое окно…

И сейчас понимаю Мастера –

Как с меня, его выписал автор.

Мы хотели судьбу повернуть – и напрасно,

На тропе нашей вырос затор.

Вспоминать тебя буду вечно,

И всю жизнь тебя буду любить…

И терзаться смогу бесконечно –

На соломинке по морю плыть…

Май /Час быка /28.03.90

А помнишь…

Ф.Л.А.

А помнишь то сквозное солнце

В купе, там, где соседи–старики,

А помнишь взгляд и тень его в оконце,

И мысль о рае, счастье, шалаше…

А помнишь, первой ночью влажный воздух,

Соседи всё ворочались во тьме,

Запрета плод: алмазы, отдых,

Сияние глаз, слезу в купейной мгле.

А помнишь то лимонное мороженое

В чужом и гулком Куйбышевском зале,

И наш вагон, как инвалид с резерва,

И проводник как чудо, затрапезный…

А помнишь, нам стащили одеяло,

Когда всплакнула ты, грустя,

Соседку нашу, мол, мне дела мало–

Чего вы там решаете, друзья…

А помнишь, пьющий родственник хохлушки,

Той девочки, которая больна,

Ему там всё смешинки, хохотушки,

А мне сказал: “Живой ведь я – да, да…”

А помнишь, обходили Симферополь –

Вокзал, автовокзал, опять ж/д.,

Автобус пыльный, свет твоих очей,

И то, как ты сомлела на плече.

А помнишь, как мы лихо прокатились

За рубль с полтиной, с музыкой – туда,

Потом, конечно, весело дивились

За старика того, за лихача.

А помнишь, как машину отпустили,

Я море подарил своей любви.

И как нас жить порознь распределили,

И как до номера мы еле доползли.

А помнишь, как просил не удивляться

Одушевлению друга долгожданного…

Монету как бросала ты с причала,

Была, как море, радость та нежданной…

А помнишь, мы в баре наш “Плот” танцевали,

И тот горький кофе, и слива в мороженом,

Как были мы счастливы, бед мы не знали,

Сейчас же и сердцем, душой заморожены…

А помнишь тот “Пепси” в гранёных стаканах,

А музыка тихо, лирично текла,

И помню, сказала, что соки пить любишь

С бокалов высокого, тонкого стекла…

А помнишь, полдня по турбазе искали

Забытую кассу “ Аэрофлота”,

Как ноги гудели и есть захотели

Как двое голодных и дюжих про глота.

А помнишь соседку и сто анекдотов,

“Массандру” и Инкермановский рислинг,

Как ты загибалась, до слёз хохоча,

Когда всё травил и травил сгоряча.

А помнишь то кресло – наш внутренний голос,

Как свитер принёс, потому что замёрзла,

Когда всё выспрашивал, мы говорили,

И с каждой секундой всё крепче любили.

А помнишь, как после той сигареты

Ты в кашле зашлась и глодала конфету–

Хотела, наверное, плохой показаться,

И в сердце моём в песню–крик отозваться…

***

А помнишь статистику ссор и размолвок:

Второй день пути, на вагонной той полке,

В холе, с ТV, на твоём этаже,