Все заняли места, какие кому подходили и больше нравились.

Освещение сделалось ярче, и наконец-то появилась учительница. Сара Гомес. Маэстра, как все ее называли.

Она будет преподавать у нас мировую литературу.

Я едва не подпрыгнула от радости. Неужели на станции есть человек, кроме мамы и папы, с которым я смогу говорить по-испански?.. И на других земных языках?

Школа на Арпадане – это то, чего мне всю жизнь не хватало.

Теперь я, наверное, буду писать в основном про школу. Ведь я провожу там целые дни с утра до вечера, и мне это нравится. Та самая социализация, за которую переживали родители, проходит у меня на ура. С одноклассниками я подружилась в первый же день, а теперь понемногу знакомлюсь с другими учениками, младшими и старшими. У нас разные графики, но иногда мы пересекаемся в общественных местах типа инфоцентра (я по старой привычке зову его библиотекой), спорткомплекса и рекреации. Последнее – просто холл причудливой архитектуры, где можно поиграть в нешумные игры, поваляться на гидропуфиках, поболтать в уголке, полюбоваться вьющимися растениями, последить через мониторы за прибытием и отправлением кораблей в космопорте и за движением нашей прекрасной соседки, планеты Намму. Хотя классы немногочисленные, – в некоторых всего три или четыре ученика, – когда все собираются вместе, в рекреации становится шумновато и весело. И все такие разные, глаза разбегаются, до чего интересно за некоторыми наблюдать! Знакомиться здесь легко: «Привет! Тебя как зовут? Ты откуда?» – и всё, считай, подружились.

Единственный, кто совсем не идет на контакт – это Вилли из нашего класса.

В первый вечер я рассказала про него папе с мамой. «Возможно, мальчик вправду особенный. У некоторых бывает врожденное свойство – аутизм, – объяснила мама. – Такие дети совсем не глупые. Даже наоборот, иногда чрезвычайно талантливые. Только общаться не могут. Они словно в скафандре со шлемом с особенным напылением: он тебя видит, а ты его нет. Или наоборот. Ты, Юла, ему не навязывайся». – «И не подумаю! Что мне, не с кем поговорить?»..

Папа молча выслушал наш диалог и заметил: «Всё-таки странно, что этого Вилли взяли на станцию. Как он умудрился пройти все предполетные тесты? Пусть он даже гений, но в космосе не совсем вменяемый человек потенциально очень опасен. Помнишь, Юла, как тебя проверяли перед отправкой на Энцелад? Тебе исполнилось всего семь лет, а мурыжили словно взрослую. Надо бы осторожно выяснить, в чем там дело с мальчиком. Чей он сын, ты не знаешь?»…

Я пожала плечами. Мне и в голову не пришло у кого-то об этом спрашивать. Ну, Вилли и Вилли. В классе по фамилии никого не зовут. А на его причуды учителя не обращают внимания. Сидит в углу, что-то набирает в своем девайсе. Иногда бормочет себе под нос. Может встать посреди урока и выйти. Замечаний ему не делают.

Сногсшибательную информацию о Вилли добыла мама.

Маэстра, узнав, что одна из моих фамилий – Флорес, захотела познакомиться с мамой, и они, как водится, разговорились. Сара Гомес испанка, а мама родом из Мексики, но здесь это не имеет никакого значения. На Земле, впрочем, тоже – мы все давно перемешаны. У мамы был выходной, она пришла ко мне в школу, а потом мы все трое отправились к нам домой. Мама быстро приготовила то, что здесь называется кофе, и дальше они уже вовсю щебетали на испанском как близкие подруги или родственницы. Я присутствовала лишь в самом начале их встречи, во время легкого перекуса, и успела узнать, что Маэстре сорок три года, у нее взрослый сын, который водит транспортные космолеты и редко появляется дома, а муж погиб при взрыве на шахте семь лет назад. Потом меня вежливо спровадили погулять.