Мне с потопом угадал.
Лето жаркое, не осень,
А по лужам не пройти,
Вона, ветром урны сносит,
Что попались на пути.
Ветер ломит с ног прохожих,
А воды – поток бежит,
И не стало лиц пригожих,
Всяк от холода дрожит.
Градом лупит, как из пушки,
Полосует молний блеск,
Тихо крестятся старушки,
От разрядов громкий треск!
И, внезапно, всё на месте,
Солнце в небе, тишина,
Лишь вода и мусор вместе,
Мостовая не видна.
Не попал тогда в кино я,
«Ричард Третий» мимо рта.
Вот и времечко иное,
Да примстилась мутота!
Нас не надо жалеть, ведь и мы никого б не жалели
«Нас не надо жалеть, ведь и мы никого б не жалели.»
С. Гудзенко.
Не жалейте вы солдата,
Люди «доброй воли!»
Не терзайте в пиццикато,
Хрен жуя без соли.
Не нужна воякам жалость,
Лучше сигареты,
Да во фляжке водки малость,
Из дому приветы.
Командир что б был разумным,
Иногда награды,
И не надо скудоумным
Их порочить взгляды.
Я о том, что честь дороже,
Сраму нет убитым.
Ну, а шрамы коль на роже,
Знать войной был мытым!
Вас солдат не пожалеет,
Да с какой печали?
А любовь под пеплом тлеет,
Лишь бы отвечали!
Поэтическая мания
По хреновой по дорожке
Хрен шагал, устали ножки.
Хрен уселся на порожке,
Хреновато, жмут серёжки.
Чёрный чёртик чёртит что-то,
Выпить чёртушке охота,
Накалякал чёрт бутылку,
Напоил чертячью милку!
Хватит, больше не хочу,
Кто последний здесь к врачу?
Я – прозаик, не поэт,
До стихов мне дела нет!
Проза – это для великих,
Сонм поэтов многоликих
Засосал меня, и вот,
Так стихами и несёт.
Пётр Первый шёл, строгая,
Пётр увидел попугая.
Попугая Пётр поймал,
Продал, пропил, куш не мал!
Доктор дайте мне таблетки,
Мы – прозаики – так редки,
Что поэты нас затмили.
Так прозаик я, иль, или?
Гений. Я, в натуре, гений.
Тут не может быть двух мнений.
И к чему приплёл я «или»?
Дважды два – всегда четыре!
Расстрел
У расстрельной у стены
Мне расстрельщики видны.
Вроде рож знакомых нет,
Иль знаком вон тот корнет..
В плен нас просто не берут,
Разговор бывает крут,
Если красный командир,
То смертельный будет тир!
Да и мы офицеров
Постреляли будь здоров.
Раз идеен, не шали,
В штаб Духонина вали!
Точно, вспомнил, наш студент,
Он из города Дербент,
А теперь у беляков,
Наших бьёт без дураков.
Он студент, и я студент,
Русский наш интеллигент,
Но, по разным сторонам,
Я к рабочим, он к панам!
Тут команда: Взвод, огонь!
Слышу песни под гармонь,
Небо поменяло цвет,
Вот и всё, меня уж нет!
Похмелье
Чебоксары, Чебуреки,
Чебурашки,
Там гармонь на саунд-треке,
И ромашки.
Или нет, ромашек нету,
Есть пионы,
Шапокляк идёт по свету
Под знамёны!
Барабаны, муть валторны,
Скрипок всхлипы.
Все эмоции приторны,
Горечь липы!
Апельсины,
И директор зоосада.
Всюду русские осины,
Вот досада.
Намешалось чёрти что
Во сне у ночи,
А последним конь в пальто
Среди рабочих.
Вот он влез на броневик,
Да к пулемёту,
Не пальто, а дождевик,
Накрыло роту.
Фейерверком разлетается пространство.
Тяжко утром после целой ночи пьянства!
Я с утра лечу подобное подобным,
И в запой легко лечу путём удобным!
Памятник солдатам в Польше
Тёмно-тёмно-красные
Цветики-гвоздочки,
До смерти опасные,
Очереди точки.
Там, на поле, в травушке,
Рота окопалася,
Полегла в муравушке,
Под огонь попалася.
Дзот – он на пригорочке,
Ну, а мы – в низиночке.
Не писать Егорочке
Свойской девке Зиночке.
Половины вроде бы
Не держать земелюшке,
Не увидят Родины
Ваньки, да Емелюшки.
Били немцев в Припяти,
Нонеча, под Краковом.
Выстои да выпяти
Смерти Карпа с Яковом.
И лежали мёртвые,
Сраму не имевшие,
Своей жизнью гордые,
Песнь свою пропевшие.
Без вины виновные
Всё стране отдавшие,
И по-смерти скромные,
Много повидавшие.
Польше мы не дороги,
Всё переиначили,
Русские им вороги,
Разом обозначили.
Память позабытая,
Будет бить забывшего.
Слава не убитая,