Дверь лифта уже почти закрылась, когда его остановила чья-то рука. В лифт зашла Лиза и как ни в чем не бывало нажала на кнопку, отправляющую кабину наверх.

Я смотрел на нее и не знал, что сказать. Да и не хотел я ничего говорить, любое неосторожное слово, любой вздох или жест могли спровоцировать ненужный мне разговор.

Внешне я был спокоен, но внутри все кипело, а на язык так и просились всякие вопросы. Я до боли сжал правую руку в кулак. Лиза ее не могла видеть, так как я стоял к ней боком.

Так мы и доехали наверх. Я вышел, а она осталась, тоже не произнеся не слова, лишь слабо улыбаясь.

Лифтовый холл был отделен от проходной небольшим коридором, из которого был также выход в туалет. Я зашел в небольшое помещение и протянул руки к крану с водой. Нестерпимо хотелось ополоснуть лицо.

Только тут я сообразил, что моя правая рука еще до сих пор сжата в кулак, а ногти почти прорезали кожу. Вокруг кулака колыхались почти прозрачные, синие линии плетения.

Я осторожно разжал руку и сунул кисть под струю холодной воды. Только тогда я почувствовал, насколько моя рука онемела за краткие секунды поездки в лифте. Свечение вокруг кисти погасло, и на меня накатила слабость. Противный комок чего-то тошнотворного подкатил к горлу.

Я умыл холодной водой лицо, прополоскал рот и только тогда почувствовал себя лучше. Охрана на выходе пропустила меня, даже не особо обратив внимание на мою персону. Выйдя из здания, я оказался практически в центре города. Здесь, у главного транспортного узла, в который входили различные виды городских дорожных коммуникаций, вечно ошивались разные асоциальные типы.

Недалеко от входа, прямо на земле, подложив под задницу небольшой рюкзак, сидел молодой парень с длинными засаленными волосами и курил дурь. Перед ним стояла небольшая картонная коробка с мелочью. Сомневаюсь, что ему кто-нибудь что-то туда действительно бросал.

Я встал прямо перед ним и, достав бумажник, кинул бумажку достоинством в двадцать кредитов. Мне показалась, что она исчезла, просто растворилась в воздухе, так и не долетев до коробки. Он поднял на меня глаза и оглядел с ног до головы. При этом его взгляд мне показался вполне нормальным, трезвым.

–Мне нужна связь, оплаченная, девайс с хорошим приемом, что-нибудь старое.

Если не соврали мои старые знакомые, именно здесь у таких типов можно было купить что угодно. Похоже, я не ошибся, так как парень кивнул и показал мне рукой на вывеску через дорогу, гласящую о том, что в полуподвальчике расположилась лавка по ремонту любой техники.

Я спустился по ступеням вниз и, едва войдя в маленькое помещение, практически сразу оказался на кладбище раритетов. Все полки и стеллажи были завалены каким-то старьем. Не знаю, как у ребят, промышляющих здесь, была налажена коммуникация, но на прилавке уже лежало два коммуникатора каких-то древних, незнакомых для меня моделей.

–Этот 50, а вот зеленый – 70, – объявил цену продавец. Я выбрал зеленый, его небольшой прорезиненный корпус мне понравился сразу. Маленький экран, мощная батарея– вообще, он производил впечатление старой модели для какой-то службы охраны.

Еще за пятьдесят монет я купил чип, оформленный неизвестно на кого и с оплаченными услугами доступа в сеть. Минусом таких вот чипов было то, что, во-первых, их нельзя было легально оплатить, а во-вторых, они могли перестать работать в любой момент.

Но мне было все равно, а древняя модель коммуникатора гарантировала, что его никто просто так не взломает, так как он не поддерживал ни одну современную функцию, кроме простого серфинга по сети и звонков.