Таким же вот утром в ее дверь постучали и сообщили страшную весть.
Она жила отдельно от родителей. Сразу, как пошла работать, съехала на «съемку». Миша в телефонном разговоре ее поддержал, сказал, что правильно сделала. Родители со временем смирились, но все время зазывали ее в гости и сами наведывались, иногда и без предупреждения. Честно? Тем пасмурным утром два года назад она снова подумала, что это они молотят в ее дверь. Было же воскресенье. У нее выходной.
Но за дверью стояли два опера из отдела, где Маша работала.
– А позвонить? – спросонья она щурилась на парней и совсем не понимала скорбности их лиц. – Вызов? Срочный? Я сейчас…
– Маша, погоди, – схватил ее за длинный рукав пижамной кофты один из оперативников. – Есть разговор.
– Идем в кухню. Сварю кофе, – скомандовала она.
По тому, как они шли за ней, как рассаживались, как тщательно прятали глаза, она начала соображать. Что-то было не так. У нее выходной, вызвать ее не могли. Да позвонили бы, елки! Она в выходной «банила» всех, кроме дежурной части.
Что-то было не так.
– Что? Говорите! – потребовала она, ставя на стол две чашки с кофе.
– Маша, были обнаружены тела твоих родителей, – обрушил на нее страшную новость старший по званию оперативник.
Она застыла посреди кухни с разведенными в стороны руками, в нелепой, растянувшейся на три размера пижаме. Странная мысль посетила ее в то мгновение: она должна была переодеться. Тот, что сидел слева за столом и был моложе, ей все же нравился, а она как дура, в широченных штанах и кофте с рукавами до коленей.
– Где? – спросила она.
– В гараже. Они… Они покончили с собой, сунув шланг от выхлопной трубы в салон автомобиля. А перед этим выпили снотворное.
– Что, уже и экспертиза случилась? – прищурилась она, широко раздувая ноздри.
– Нет. Это предварительное заключение.
– Сделанное на основании чего? – Она вытянула шею и призывно замахала руками. Длинные рукава сползли, и она была похожа на Пьеро. – Давайте, парни, давайте, рожайте!
– Пустые упаковки найдены рядом с чашками с чаем на верстаке. Чашки тоже почти пусты. Еще там было недопитое вино. Полбутылки. И бокалы. И…
– Бред! – выпалила она, перебивая. – Они не могли! Зачем?!
– У них были проблемы в бизнесе, Маша.
– У всех проблемы в бизнесе! – уже орала она.
– Они оставили посмертную записку для следствия, Маша. И одно письмо лично тебе. Вот оно…
Он достал из кармана штанов белый конверт, на котором красивым маминым почерком было написано: «Маше». Она судорожно выхватила его, вытащила лист бумаги, исписанный наполовину мамой, наполовину папой. Прочитала несколько раз, вообще не улавливая смысла. А потом…
Потом она принялась крушить все вокруг. И ее еле успокоили. И было тем воскресным утром так же вот слякотно и противно. Сумерки с утра, небо до земли, мелкий ледяной дождь. И она с непокрытой головой и без зонта у дверей морга…
– Выходим, – снова скомандовал Миша.
Накинув на голову капюшон ветровки, Маша пошла за ним по автобусу на выход.
Глава 3
Когда они вошли и принялись рассаживаться вокруг стола для совещаний, Зорин заканчивал с кем-то телефонный разговор. Неприятный, на повышенных тонах. Закончился он посланием кого-то в неопределенное место.
– Да иди ты! – выпалил Зорин и положил трубку. Осмотрел их всех и хмуро проговорил: – У нас новое дело.
Маша напряглась. Лицо Зорина со сведенными бровями, морщинами, прорезавшими высокий лоб, и побелевшими губами хорошего дела не предвещало.
Какая-то дрянь, навязанная со стороны, принялась она тут же мысленно угадывать. Она такие гнилые дела любила. Кто-то что-то спихнул на их отдел. И у Зорина не вышло отбрыкаться. Почему? Потому что там сто процентов «глухарь».