Отшельник Эрл Дауни разочарованно покачивался в кресле-качалке, гадая, из-за чего собиралась взвыть Фанни и из-за чего она передумала?

Сюда, в его маленький дом на холме, стоявший в отдалении от других домов, новости доходили медленно.

Это было ужасно, и Эрл никому бы в таком не признался: но он любил, когда в деревне приключалось что-то драматическое. Например, вопль баньши.

Тогда чат Нью-Ньюлина взрывался сообщениями, доктор Картер носился от одного соседа к другому, Тэсса из ленивой засони переходила в инквизиторский режим, а Кенни становился совершенно прозрачным. Очень весело.

Зевнув, Эрл натянул повыше плед.

Скучный, скучный обычный день в Нью-Ньюлине.

Хорошо бы завтра Камила написала в своих «Расследованиях» все подробности.

И рассыпала побольше жареных фактов.

Фанни проснулась с ломотой в висках, что всегда случалось после того, как Тэсса блокировала ее вой. В кладовке вовсю работал кондиционер, и, несмотря на теплый голубой плед, Фанни слегка озябла.

Некоторое время она полежала неподвижно, пытаясь сообразить, что ее разбудило.

Потом из соседней комнаты послышался громкий голос:

– Тэсса? Фанни? Никого нет?

Фанни едва не застонала, уткнувшись лицом в обивку мягкого кресла.

Проныра Камила Фрост примчалась в управление, чтобы разнюхать свежие сплетни для своих гадких «Расследований Нью-Ньюлина». Издание то и дело нападало на Тэссу, и это выводило Фанни из себя.

Она засунула руку в карман кресла под подлокотником, где Тэсса всегда оставляла для нее шоколадку, и постаралась не слишком шуршать фантиком.

Если прикинуться мертвой, то Камила уберется прочь?

Однако послышался цокот каблуков, и в следующее мгновение в дверь постучали:

– Фанни, ты здесь?

Некоторые люди хуже липучек.

Фанни меланхолично жевала шоколадку и думала о том, что для человека, который провел все отрочество, пряча себя под капюшонами и балахонами, она прошла долгий путь.

Гены баньши пробудились в подростковом возрасте, а ведь не сказать, что и до этого было просто. Пришлось покинуть крохотный родной городок, потому что все его жители возненавидели страшилу Фанни в одночасье. Тогда казалось хорошей идеей перебраться в шумный Лондон, где так легко затеряться среди миллионов других людей. Там запуганная девочка пропала безвозвратно, зато появилась яркая и веселая Фанни. Да, нестандартная, но больше она не прятала себя, выбрав раз и навсегда яркий макияж и откровенные наряды, которые смотрелись на ее прямой, как доска, фигуре дико и странно. Но Фанни считала, что это часть ее шарма.

Если не можешь стать красоткой, то это вовсе не значит, что тебе должны быть недоступны каблуки и короткие юбки.

Но ни в Лондоне, ни в Бирмингеме, ни в Манчестере, ни в Девоне не было покоя – стресс накапливался, мир пугал Фанни, и ее психика не справлялась. Так она и кочевала с места на место, нигде надолго не задерживаясь и хватаясь за любую работу, пока в Бристоле не встретила Ричарда Вуттона.

– Я знаю место, где тебе будет хорошо, девочка, – сказал Ричард одним хреновым вечером, когда Фанни взвыла прямо в баре, где работала официанткой.

В ту минуту она чувствовала себя изможденной и ненавидела свою жалкую жизнь. Владелец бара первым делом вышвырнул ее вон, и Фанни стояла, глотая слезы, на стоянке, опираясь обеими руками о капот своей древней машины.

Человек в строгом офисном костюме был бледен и держался за голову – как и все посетители бара и другие несчастные, оказавшиеся поблизости. Он не внушал Фанни никакого доверия, но она слушала – в основном потому, что ей не хватало сил пошевелиться. А еще потому, что незваный собеседник был пронзительно, нечеловечески красив.