На отдыхе в Крыму лежим, загораем. А рядом пирс высотой метров десять. С него народ, в основном мужчины да пацаны, ныряют в море. Подруга, любуясь очередным прыгуном, говорит:

– С такой высоты только мужчины и могут прыгать.

Я и завелась.

– Да брось ты, – говорю ей, – я тоже могу запросто оттуда сигануть.

А так как отступать не умею, пошла я на пирс. Знакомым ручкой машу, мол, смотрите, сейчас будет исполнен цирковой номер. А подошла к краю пирса, и сердце замерло от ужаса. Вспомнились бабушкины слова про «язык мой – враг мой»… И отступать не умею, а вернее, не люблю. Минут десять стояла, раздумывала. Потом сообразила, что на метр-полтора могу спуститься: конструкция пирса была из свай, в одной имелось углубление, и спуститься туда было довольно легко, что я и сделала. А спустившись, поняла, что назад дороги уже совсем нет, подняться на пирс я ни за что не смогла бы, просто сил не хватило бы. Еще минут десять ушло на раздумья, и цирковой номер все-таки удался. Как летела – не помню, но то, что живот отбила, да еще потеряла купальник в воде, вот это помню хорошо, с меня его просто снесло.

– А чего ты сверху-то не прыгнула? – интересовалась потом подруга. – Зачем ниже спустилась?

– Так ниже толчок лучше получился. Я потому и раздумывала долго. – Ну не буду ж я рассказывать про свои страхи.

Страхи я еще испытала, когда в Турции на парашюте летала. Вроде и не страшно – это когда смотришь с берега и видишь, как за моторной лодкой на веревке мчится парашютист. Романтика. Опять же меня подвел мой язык, и пришлось драпироваться в парашютные снасти. Жердочка, на которой предлагается разместиться во время полета, сразу после взлета, оказалась у меня за спиной в области лопаток, и я просто повисла «сосиской». Так и протелепалась, умирая от страха до самой посадки, и рухнула на раскаленный песок раненой птицей. Я даже не заметила, как меня освободили от пут и стремян. Очнулась, встретившись головой с тентом и еще долго считала звездочки, многочисленные созвездия и галактики, отлеживаясь на лежаке.

– Раффтинг! Кто на раффтинг? В автобус проходите!

Это мы с подругой решили приобщиться к экстремальным видам спорта – есть такая развлекаловка в той же Турции.

Сплав по горной реке поистине увлекательное мероприятие. Мы получили колоссальное наслаждение и морально– физическое удовлетворение. Но и здесь не обошлось без моих языковых недержаний.

Экскурсовод подстрекал всех прыгнуть в ледяную купель. Никто из нашей группы не решился.

– Ай-я-яй, а еще говорят, что русские – отважные и смелые.

Ну, как думаете, разве можно после таких слов остаться в стороне? Да я патриотка своей страны до мозга костей! Да мы и в избу горящую, да и кони нам на скаку нипочем, а уж купель ледяная – да мы всю зиму в прорубь ныряем– ныряем, ныряем-ныряем. Сказала и сделала. И прыгнула, и вылетела словно ошпаренная из этой воды. И в миллионный раз отругала себя и своего врага-предателя.

На лошадь (а может, и на жеребца, сейчас уже трудно сказать) полезла опять же из-за языка. Кто дергал? Что мешало просто молча посмотреть, как это будут делать другие? Я вызвалась, а потом после падения (но круг все-таки проехала!) синяки и шишки заживали почти две недели.

Хоть режь его, врага моего…

В данный момент рою в Интернете происхождение поговорки «Типун тебе на язык». Кто такой типун, чем он может помочь, где его взять, дорого ли стоит, облегчит ли он мою жизнь?..

Сколько себя помню, у нас в семье всегда были собаки или кошки. И когда мы переехали на Север, тут же обзавелись прекраснейшим псом неизвестной породы по кличке Рэм. Это был замечательный, умный пес с блестящей и шелковистой черно-белой шерстью. Зимой мы с братом впрягали Рэма в санки, и он добросовестно исполнял роль ездовой собаки. Летом это был самый лучший, не знающий усталости попутчик. И всегда – преданный друг. Выйти из дома без Рэма не представлялось возможным – он сидел на крыльце и сторожил меня или брата. Приходилось брать его с собой повсюду: и к друзьям, где Рэм лежал под дверью и терпеливо ждал, и в школу, куда его, соответственно, не пускали. В таких случаях Рэм обосновывался поблизости от окна класса, где, по его собачьему разумению, была я или брат на уроках, и тихо скулил.