– Нам до ЦУМа скорее добраться нужно, – сказал Пашка и потянул Катю в сторону трамвайной остановки.

– Так на метро быстрее же? – удивилась она.

– В Барнеаполе нет метро, – усмехнулся Пашка. – Барнеаполь – это параллельный Барнаул. Обратная сторона Барнаула. Так получилось, что город расщепился на два… оба существуют в одном месте, в одно время, но в параллельных реальностях…

Оглушённая и раздавленная, Катя покорно пошла за Пашкой. И вдруг остановилась:

– Что это? Мой кулон? – с удивлением спросила она, подняла Тардис на цепочке и посмотрела вверх.

Прямо над этим местом на четвёртом этаже были окна её квартиры. Катя вспомнила, как Пашка открывал окно.

Пашка изменился в лице и попытался забрать кулон, но Катя возмутилась:

– Ты выбросил мой кулон! Мою Тардис! Сначала подарил, а потом выбросил!

Пашка нахмурился и умоляюще сказал Кате:

– Я тебе объясню всё. Потом. Верь мне! Нам нужно спешить. – И потянул её за руку к остановке.

Сели в первый подошедший трамвай, и в закрывающуюся дверь Катя увидела, как из-за дома вышли пять мужчин в камуфляже. Четверо тех самых, что несколько минут назад вломились в её квартиру захватывать «объект», и ещё один. Они смотрели на отъезжающий трамвай, и Кате показалось, что в толпе пассажиров они видят именно её.

Трамвай был полон. Раздражённая кондукторша пробиралась через неподатливую толпу и требовала плату за проезд. Переругивалась с пассажирами.

Наконец подошла к Кате с Пашкой. Пашка кое-как достал из кармана мелочь и заплатил за обоих. Но не успел взять сдачу, как мимо ломанулась бабуля, понося на чём свет стоит эту «бессовестную молодёжь, которая совсем стыд потеряла».

Вслед бабуле неслось: «Куда прёшь, старая карга! Помирать пора, а она разъездилась тут».

Катя с ужасом увидела, что бабуля – это Софья Петровна, бывшая учительница, а теперь пенсионерка, жившая во втором подъезде Катиного дома. Милейшая и добрейшая женщина. Она выучила полгорода, и множество её бывших учеников постоянно приезжали, навещали её. Софью Петровну все в округе любили и заботились о ней. Постоянно кто-то из бывших учеников то продукты приносил, то гулял с ней. То она сама с детками на площадке играла – сказки им читала, пока мамаши бегали в магазин или по другим срочным делам.

И тут Софья Петровна – и вдруг старая карга и хамка.

Кате стало страшно. Но, не давая ей долго думать, Пашка потянул на выход – нужно было пересесть на троллейбус. Трамвай до ЦУМа не шёл.

Катя смотрела по сторонам и не узнавала город. Город, в котором родилась и выросла, где окончила школу, поступила в университет. И вдруг – серые улицы, серые, больные деревья, грязные машины, злые, раздражённые люди… Катя как будто впала в ступор, толчки и ругательства пассажиров до неё словно бы не доходили.

Вскоре Пашка потянул Катю к двери. Они с трудом протиснулись и приготовились на выход. Троллейбус подошёл к остановке, дверь открылась.

Катя замешкалась немного и получила ощутимый тычок в бок. Она оглянулась.

– Чё смотришь, корова! – рявкнул седой мужчина. – Двигай булками!

– Да как вы?.. – возмутилась Катя.

– Давай, давай! Двигай! – повторил он, выталкивая девушку из троллейбуса.

– Полегче на поворотах, дядя! – крикнул Пашка, подхватывая падающую Катю.

– Пасть завали, щенок! – ответил мужчина и, расталкивая прохожих, пошёл к ЦУМу.

Этот мужчина словно разбудил Катю. Кровь прилила к её лицу. Она повернулась к Пашке и в отчаянии крикнула:

– Или ты сейчас же объяснишь мне, что происходит, или я тут, сейчас, закачу скандал!

Светка Скворцова, Катина подруга и одногруппница, отложила трубку и усмехнулась – Катя не отвечала. Что ж, ожидаемо. Наверняка со своим Пашкой милуется. А до неё и дела нет! Ну-ну! Светка хотела поздравить подругу с днём святого Валентина. Ну что ж, останется без поздравления. Так ей и надо!