Следователь продолжал сухо разговаривать с ним, но уже не упирал на его «бегство» с места происшествия. Но, как понял Рошин, самым главным положительным обстоятельством оказалось улучшение состояния здоровья потерпевшей и именно оно изменило отношение к нему. Он не знал, о чем говорила пришедшая «в себя» потерпевшая, но Ивану вдруг нестерпимо захотелось ее вновь увидеть. Когда он неожиданно спросил, в какой клинике она находится, полицейский неприятно посмотрел на него:

– Встречаться с ней я вам не советую…

Рошин замкнулся, опустил глаза, намеренно скрыв свое неожиданное желание. Теперь, явно почувствовав нить отторжения к этому холодному и обличенному властью «роботу», он даже не задал ему вполне здравый вопрос: – Почему?

Раньше Иван с пониманием относился к органам власти, надеясь, что в необходимый момент они придут на помощь, но сейчас его взгляды заметно менялись.

Все ближе проникали в душу слова случайного сокамерника, и Рошин начинал твердо понимать, что многословить здесь – не к чему. И он, действительно, несколько дней не пытался искать контакта с потерпевшей.

Зинка каким-то образом узнала о вызове в полицию, и теперь тоже задавала неприятные вопросы и даже пыталась наставлять.

– Только не от мира сего вечно попадают в такие непонятные ситуации.

– Что значит – вечно? Можно подумать…Ты сама могла оказаться на моем месте…

– Ну, уж я-то обошла бы все это стороной.

Рошина резанули эти слова, ему вовсе не хотелось открывать свою душу. Он только еще больше почувствовал взрыв неприятной холодности.

В кругу семьи родители продолжали интересоваться результатами встречи со следователем, и сын спокойно всё рассказывал без своих особых впечатлений. Отец, побывавший еще раз в полиции, как-то случайно обронил, что потерпевшая лежит «на Пироговке».

После занятий Рошин двинулся по указанному адресу. «Купить цветы или апельсины… как-то уж больно тривиально» – подумал он. В службе информации на входе в клинику его строго спросили:

– Фамилия?

Иван был ошарашен элементарным вопросом:

– Не знаю…

– Молодая девушка посмотрела на удивление сочувственно: – Сколько лет? – смотрела она смешливо на, словно набравшего в рот воды, молодого парня.

– Лет двадцать…

–Как зовут? – увидев глаза нерешительного юноши, она заулыбалась, глядя в регистрационный журнал:

– У нас такого возраста две: Елена Петрова и Виктория Ерзалова… А какое заболевание?

– У нее ранение. – Тогда в хирургии, последняя – Виктория …Приемные часы сегодня. Через полчаса вы можете к ней зайти.

В памяти Ивана вновь всплыло лицо раненой девушки. Русые темноватые волосы, выразительное славянское лицо. «Все-таки Елена Петрова ближе к реалии» – мелькнуло в голове, – «Но все возможно…».

Молодой человек вышел в уютный больничный дворик. Современное здание клиники и ухоженный невысокий, почти миниатюрный храм-часовня, удивительно гармонировали на фоне нескольких старых развесистых деревьев. Они напомнили подобную больницу, куда они ходили к бабушке с мамой и отцом несколько лет назад. Любимая бабушка при каждой встрече смотрела больше на него, чем на родителей, которые не замечали этого. А он приметил, хотя тогда это казалось случайным блеском выразительных пожилых глаз. Ее трогательная и родная улыбка осталась у Вани навсегда. Сейчас он почему-то вспомнил об этом. Былое чувство было омрачено тогда и посещением траурного корпуса на окраине больницы, которое надолго осталось в памяти и вызывало внутреннее отторжение.

Иван посидел в садике, потом прошелся по улице, около магазина купил несколько красивых яблок у похожей на бабушку старушки и решительно двинулся в больницу.