– Награды за Афган?

– Не только: за Чечню девяносто шестого тоже, – спокойно ответил комдив и пояснил без намёка на хвастовство: – Четыре года Афганистан, два года Чечня… Интуиция подсказывает мне, что вас тоже не миновала афганская война?

– У вас отличная интуиция, товарищ генерал, – с усмешкой польстил Андрей.

– Иначе нельзя, особенно в наше время: либо имей интуицию, либо владей информацией. – Генерал заразительно рассмеялся, но тут же стёр с лица улыбку, наполнил рюмки и встал.

За ним, взяв рюмку, встал и Воронов, без труда поняв, что за сим последует.

– За вас, ребята, – тихо проговорил комдив, затем отлил несколько капель из рюмки на блюдце. – Пусть земля будет вам пухом.

– Спите спокойно, – добавил Андрей, и они, не чокаясь, опустошили залпом рюмки.

Постояли немного, вспоминая каждый своё, потом сели:

– Ну что, майор, будешь правду искать? – бросил генерал.

– Постараюсь, – честно ответил Воронов.

– Я и сам бы хотел её найти… – И, тяжело вздохнув, добавил: – К сожалению, я ничем не могу быть тебе полезен: так получилось, что ни при одном из этих трагических случаев меня не было в части.

– Знаю, но мне бы всё равно хотелось задать вам пару вопросов…

– Отвечу на любой, если знаю ответ, – решительно заявил генерал. – Можете спрашивать хоть сейчас.

– Если не возражаете…

– Наоборот: настаиваю, чтобы более не отвлекаться.

– Как вы можете охарактеризовать тех двух офицеров, которые замещали вас во время вашего отсутствия?

– Если честно?

– Хотелось бы.

– Если честно, то вы ставите меня в неловкое положение, – после недолгой паузы заметил комдив.

– Почему?

– Если я начну хвалить их, вы можете подумать, что я их прикрываю, начну ругать – всякий может бросить камень в мою сторону: сам виноват – твои кадры. Да и не хочется, если откровенно, навязывать вам своё мнение. Вы же с ними обоими летели из Москвы. Поговорите, присмотритесь, а потом, перед отъездом, вы скажете своё мнение, а я – свое. Тогда и сравним. Как вам такое предложение?

– Принимается! – искренне воскликнул Воронов и протянул ему руку…

Дотошно расспросив несчастную мать и тепло попрощавшись с Миленой, Рокотов-младший вернулся в свою квартиру, служившую ему в качестве офиса, отключил телефоны и углубился в размышления.

Разговаривая с Лолитой Грицацуевой, он не нарушил главного правила своего самого первого дела. Это правило заключалось в том, что Константин не только старался не скрывать от пострадавшего, что его ожидает, если тот поручит ему заниматься его делом, но и давал полное представление о своих методах расследования. Вполне возможно, что это правило отрицательно влияло на размер собственных гонораров, но работать по-другому он просто не мог.

Конечно, поступай Константин, как поступают другие сыскари: напусти побольше туману, даже в самых лёгких ситуациях жалуйся на то, как же было трудно заполучить те или иные сведения, тщательно скрывай, как тебе удалось выкрутиться в той или иной ситуации – и ты станешь для пострадавшего настоящим Богом.

Наиболее совестливые сыщики оправдываются тем, что нужно щадить нервы и здоровье и так пострадавшего клиента: пусть не сомневается в том, что в своей беде он не одинок – рядом с ним надёжная защита, которая ради того, чтобы вытащить его из беды, готова пойти на всё.

И, конечно же, пострадавший готов снять с себя последнюю рубашку и отдать сыщику, уверенный, что тот вкладывает все силы, чтобы распутать его дело. Константин считал такое поведение коллег самым настоящим обманом. Какими бы высшими целями и идеями они ни прикрывались.

Когда Милена рассказала о похищении ребёнка её подруги, Константин весьма скептически оценил свои возможности и реальные шансы вернуть ребёнка матери. Вовсе не потому, что это был не его профиль: если отвлечься от всяких ненужных условностей, то, в принципе, всё равно, что искать – похищенную вещь, домашнее животное или человека. Методы и подходы могут различаться, но цель одна: найти похищенное.