Я, вытянув шею, пытался рассмотреть, что там вдали. Чуть правее находились ворота, но их было плохо видно.

– Дай, я посмотрю, – Стас отодвинул меня и прижался виском к стеклу.

Не знаю, почему мы так упорно разглядывали ворота. Может, потому что там была дорога, а вокруг стелился лес и кустарник, – пройти там крайне сложно, тем более, ночью. Я однажды попытался залезть, прежде чем мы с мамой нашли ворота школы.

– Кто-то бежит, – напрягся Стас. – А-а, это наш охранник проснулся, наконец.

Я тоже приник к окну поверх головы Стаса. Охранник открывал ворота. Видимо, из будки связался, с кем надо, и потом сидел, выжидал. А теперь торопился впустить прибывших военных.

– Сейчас будут прочесывать здание, – с облегчением молвил Стас и уселся на ближайший сверток.

Так мы сидели, попеременно сменяясь у окна, смотрели на окруженное здание. Пока…

…Пока не раздался стук в нашу железную дверь. Народ испуганно замер. Железяка эта крепилась на честном слове: через два отверстия в скобах была просто протянута проволока.

Люк неумолимо поднимался, а мы в ужасе пятились назад, отодвигались ногами до упора. Вскоре показалась чья-то голова.

– Да тут мальцы. А ну, подвинься, детвора. Не боись, мы не страшные.

И один за другим к нам полезли здоровенные верзилы. Всего их было трое. Один достал скомканную одежду, и они принялись переодеваться. Как я понял, шмотки они раздобыли в спальне старшеклассников.

– Куда ход идет? – спросил самый здоровенный.

– Вдоль крыши, – чуть помедлив, ответил Стас.

– Спуститься можно?

– Не знаю.

– А кто знает?

Все молчали. Верзила кивнул Стасу.

– Пойдем. Покажешь.

– Я-я… не могу, – голос Стаса чуть дрогнул.

– Почему это?

– Я туда не ходил, я только здесь.

– Давай, давай, потопали.

Он ухватил Стаса за плечо. Другой окинул нас взглядом.

– Одного мало, – сказал он.

– Бери другого.

И тяжелая рука упала на мое плечо.

– Может, ещё девчонок, для убедительности? – спросил тот же тип.

– Не надо, – верзила поморщился. – Писку не оберешься. Этих достаточно.

И мы пошли. На прощание верзила пригрозил остальным:

– Сидите тихо. Ничего не видели и не слышали. Вякните, им хуже будет. Поняли?

Ребята что-то сдавленно промычали, но мы уже шли. Я думал о том, что иногда не так уж важно, кто ты и что ты делал. Вот ты идешь, а рядом, такой же, как и ты. И он напуган не меньше твоего, и он счастлив, если можно так сказать, что не один. И мы идем. И только мы одни знаем, как нам страшно, и может быть, еще те, кто остался. Но у них другой страх. Смущенный и виноватый. Потому что никто из них не знает, что делать. И мы не знаем, что нам делать. И пока мы просто идём.

Мы брели сквозь какие-то завалы. Один из громил цепко держал меня за плечо. Впереди виднелась спина Стаса.

Я почему-то подумал о маме, и от этого защипало в глазах. Этого еще не хватало, разреветься, как девчонка. Я постарался о ней не думать, а попытался размышлять, что они с нами сделают. Мы им нужны, чтобы выйти или прикрыться для того, чтобы выйти? Если они найдут выход – мы им перестанем быть нужны? Они просто уйдут? Если лягнуть того, кто меня держит, сможем мы убежать? И пусть их тогда ловят дядьки внизу. Значит, надо найти такой же люк.

Я стал смотреть под ноги. Вскоре я заметил такой же железный квадрат. Нам главное выбраться отсюда. Этот чердак давил своей замкнутостью.

Я остановился и показал на люк.

– Куда ведет?

Я посмотрел на Стаса. Тот мотнул головой и слегка пожал плечами. Тогда я прикинул, как мы шли и сколько поворотов сделали. Получалось, что мы пришли к спальням старшеклассников. Только я не понимал, как они будут спускаться. Им же нужно выбраться из здания. По трубе?