Понадобились срочные государственные компенсационные меры для динамичного изменения сложившегося положения, которые последовали в виде реформ 1982 г. (в Великобритании глубокие реформы были проведены на три года раньше). Правильно и своевременно проведенные реформы дали позитивные результаты. Так, в начале 2000-х гг. в рейтинге «сетевой готовности», оценивающем потенциал готовности экономики и общества стран мира в области информационных технологий и телекоммуникаций, и составляемом Всемирным экономическим форумом, Голландия вошла в первую десятку, с одинаковым показателем со США, пропустив вперед Швецию и Финляндию, но обогнав Норвегию и Великобританию (Колодко, 2009, с. 205, 393). Пример названных североевропейских стран показывает, что активная государственная политика в отношении основных сфер, от которых зависит устойчивое национальное развитие, обеспечивающая реинвестирование (временных) сверхдоходов от сырьевого экспорта в целях диверсификации экономики, является эффективным инструментом устойчивого развития, в том числе и самого сырьевого сектора.

Для богатых минеральными ресурсами развивающихся стран вариацией «голландской болезни» является гипотеза «ресурсного проклятия». По результатам анализа динамики ВВП в 1970-х – 1980-х гг. почти 100 развивающихся стран, эксперты Всемирного банка отметили, что страны с высоким показателем отношения экспорта природных (минерально-сырьевых) ресурсов к ВВП имели за расчетный период значительно меньшие показатели экономического роста, чем страны с низким значением этого показателя. В исследованиях начала 2000-х гг. эксперты Всемирного банка и ЮНКТАД связывали это явление не только с собственно «голландской болезнью», но также и с неустойчивой конъюнктурой сырьевых рынков (особенно для моноспециализированных стран), необоснованной амбициозной промышленной политикой в неконкурентоспособных секторах и проектах, с популистски или иначе политически обусловленным сверхпотреблением, наконец, с неэффективным государственным управлением в силу коррупции и несовершенства государственных институтов (Можаров, 2010, с. 21–24).

Оценка влияния сырьевой специализации на развитие страны должна носить конкретный характер – конкретноисторический, конкретно-политический, конкретно-экономический, конкретно-географический. Она бывает позитивной при развитой диверсифицированной структуре хозяйства, суверенитете над сырьевыми ресурсами и отраслями, использовании доходов от сырьевого экспорта в интересах национального развития, в том числе их перераспределения в пользу конкурентоспособных прогрессивных техно- и наукоемких отраслей и воспроизводства самого сырьевого сектора. Например, в 1985 г. пять основных статей экспорта США в Японию составляли кукуруза, соевые бобы, пшеница, хлопок и уголь; однако это не мешало США иметь в том же году самую высокую долю наукоемкой продукции в промышленном экспорте в мире – около 50 %, превосходя по этому показателю ту же Японию (42 %) или ФРГ (38 %) (Иголкин, Мотылев, 1988, с. 101, 117–118).

Страны «золотого миллиарда» являются, зачастую при прямой поддержке своих правительств и межгосударственных структур, важнейшими производителями широкой номенклатуры сырьевых товаров – хлопка, сахара, зерна, древесины, железной руды и т. д. (Можаров, 2010, с. 17).

Ситуации территориального развития имеют выраженную «субъект-объектную» специфику. Субъектная сторона – воля, интересы, мотивы, представления, знания, оценки и цели ее участников, служащие основанием постановки и принятия решений, – являются частью ситуации и влияют на ее ход. Наличие этой идеальной составляющей, в том числе телеологических связей между событиями, размывает пространственно-временные границы ситуации. Их нельзя увидеть на фотоснимке и трудно положить на карту. Нельзя категорично сказать, что они существуют именно «в данном месте в данное время».