Точно не я. Я хотел неподходящих книг».

Был ли неподходящим «Специалист» (The Specialist) Чарльза «Шика» Сэйла? Очередная отцовская рекомендация. Дэвид Пратчетт ставил это произведение в один ряд с самыми чудесными литературными творениями всех времен – и, возможно, не ошибался. Сэйл был американским водевильным актером, а его короткая книжка 1929 года рассказывала о строителе уличных туалетов – человеке, влюбленном в свое ремесло и всегда готовом поделиться мудростью о расположении клозетов. Терри нашел ее на полке, забрал домой и проглотил одним махом. Больше всего его зацепило то, что книга оказалась смешной, хотя не содержала ни единой явной шутки. Это определенно было особым искусством – и позже, в 2004 году, в эссе для Books Quarterly, собственного издания книжной сети «Уотерстоунс», Терри будет петь дифирамбы этой тонкой книжке за «ласковый урок о природе юмора. Ему нужна глубокая почва, – написал Терри, язвительно добавив: – Остроумие можно вырастить и на занудстве».

А библиотечные подшивки старых номеров «Панча»? Они подходящие? Эти темно-красные тома не первой свежести, начинавшиеся с рубежа веков и довольно устрашающе занимавшие целые ярды полок, пожалуй, все-таки не предназначались для возрастной группы 12–14 лет. И все же юный Терри, по его словам, их практически распотрошил, прочитал от корки до корки: не просто листал ради рисунков и карикатур Г. М. Бейтмена – хотя они наверняка среди прочего вдохновили Терри на собственные рисунки того времени, – но погружался в статьи, получив непревзойденный урок по искусству комической прозы.

В тех подшивках «Панча» он находил тексты П. Г. Вудхауза, Джойс Гренфелл, Кингсли Эмиса, Квентина Криспа, Бэзила Бутройда, Сомерсета Моэма, Джоффри Уилланса и Рональда Сирла (чьи книги о Молсворте он прочтет позже), а также Р. Дж. Йитмана и У. К. Селлара, у которого Терри заодно проглотил историческую пародию «1066 и все такое» (1066 and All That) вместе с менее известными работами «А теперь вот это все» (And Now All This), «Бред сивой кобылы» (Horse Nonsense), «Садовый мусор» (Garden Rubbish)…

«Панч» привел в его жизнь и Марка Твена, и Джерома Клапку Джерома, чтобы они стали для него еще одним творческим ориентиром. А еще чтение «Панча» значило, что он читал колонки Патрика Кэмпбелла, который позже, как и Алан Корен (другой автор «Панча» и газетный колумнист, чьи тексты Терри будет обожать и открыто растаскивать на шутки), прославится как капитан команды в викторине BBC Call My Bluff, но для Терри в первую очередь останется автором «Панча»^>8. Эти старые журналы – по сути, энциклопедия влияний, которые в первую очередь сформировали журналистский стиль Терри, но послужили основой и для всего его дальнейшего творчества^>9.

И именно в «Панче» он впервые встретил имя Генри Мэйхью, приведшее его к другой библиотечной полке, возле которой он, как загипнотизированный, листал страницы шедевра викторианской журналистики – «Рабочие и бедняки Лондона» (London Labour and the London Poor). Мэйхью прочесал столицу, поговорив с жителями об их работе; он расспрашивал каждого встречного, от «королевского охотника на крыс и кротов», который неунывающе отмахивался от свирепых укусов – издержек профессии, – до «искателей шакши»[9], собиравших собачьи экскременты для продажи дубильням, а также уличных торговцев всех мастей, так что книга так и бурлит, подобно лондонским улицам, от людей и их голосов. В свое время великое произведение Мэйхью прямо повлияет на роман 2012 года «Финт», но можно смело сказать, что задолго до этого оно населило персонажами как улицы Анк-Морпорка, так и закоулки воображения Терри.