С тех пор прошло два года. Марина сделала все возможное, чтобы навсегда забыть о Сигоре. В этом ей очень помог Гюнтер Зоммер, историк-этнограф из Германии, а также отец ее будущего ребенка. Теперь вся ее жизнь была поделена на два периода: до Сигоры и после. Все, что было «до», Марина постаралась похоронить как можно глубже в глубинах своей памяти. А жить с тем, что стало «после». В частности, в любви и согласии с Гюнтером.

«До» Гюнтер был женатым человеком, отцом двух очаровательных мальчишек-близнецов, постоянно живущим в Кельне, и только «после» он стал ее мужчиной. Жена Барбара сама подала на развод, почувствовав, что поездки Гюнтера в Петербург и Хельсинки, где он работал над своей монографией, закончились серьезным романом. Марина в душе была очень признательна Барбаре за то, как она достойно повела себя в подобной ситуации. В России брошенные жены ведут себя по-другому… А горечь расставания Гюнтера с детьми Марина постаралась смягчить тем, что сама познакомилась с близнецами и подружилась с ними. Когда они приезжают с отцом в Россию, то живут в квартире Марининой мамы Галины Алексеевны. Теперь у них есть настоящая русская бабушка, которая варит им борщ и пельмени, возит на экскурсии в Эрмитаж и пригороды Петербурга, развлекает мальчишек по полной программе. Так что им есть чем похвастаться дома, в Кельне. Барбара рано осталась сиротой, и рано вышла замуж за Гюнтера – их родители были очень дружны. Поэтому сейчас, по истечении многих лет, стало понятно, что брак Гюнтера и Барбары был, что называется, браком по расчету. Расчету родителей, которые забрали осиротевшую Барабару после трагической гибели родителей в автокатострофе к себе в дом, а потом как-то вдруг решили поженить детей. Все было замечательно, супруги ладили, жили дружно, пока в один прекрасный день Гюнтер не встретил Марину…

В течение нескольких лет Марина и Гюнтер встречались во время частых командировок и поездок по любому поводу (да и без повода тоже) в Хельсинки. Этот город был их сообщником, ведь именно в Этнографическом музее Гюнтер работал над материалами для своей монографии, а Марина умудрялась ездить туда на рейсовом автобусе в каждый свободный выходной. Благо, что с финской визой проблем у нее не возникало.

Но когда Марина пропала на Алтае, а Гюнтер стал жертвой автокатастрофы, он, едва подлечившись, бросил все, приехал в Россию и с замечательным парнем Володей Тарасовым отправился на розыски Марины. Нашел. Она была в состоянии, близком к помешательству. Ведь в одночасье обнаружив Сигору, она тут же потеряла ее. А вместе с Сигорой оказался погребенным под завалами и сам Троеглазов. Все спасательные работы, которые инициировал помощник Троеглазова Тимофей, не дали никаких результатов.

Вот что было «до». «После» на любое упоминании о Сигоре было наложено строжайшее табу. Марина и Гюнтер стали жить вместе. Во всяком случае, стараться жить вместе, потому как Гюнтер Зоммер продолжал работать в Кельне и часто уезжал по делам. Но в общем и целом недели две в месяц он проводил в Петербурге. Это для счастья хватает им обоим.

Кстати, пропавший без вести в каменном плену Троеглазов перед поездкой на поиски Сигоры написал завещание, по которому 500 тысяч евро наследовала Марина Рябинина на развитие своих научных проектов. Правда, узнала она об этом уже много месяцев спустя… Но так как еще не прошло пяти лет, по истечению которых без вести пропавшего человека могут признать погибшим, денег она пока не получила. Потом на эти деньги можно будет купить квартиру побольше… Хотя для Гюнтера, который имеет свои счеты с Троеглазовым, такой «подарочек» от олигарха – что кость в горле. После того, как он узнал, что именно Троеглазов организовал аварию, в которой Гюнтер серьезно пострадал, он очень на него рассердился. Жаль, что не успел поговорить с Троеглазовым по-мужски, выяснить, в чем же он так провинился перед ним. Но ответ на этот вопрос так и остался открытым. В последние месяцы Гюнтер стал особенно много работать. Как только узнал о том, что Марина беременна, просто загорелся идеей покупки собственного дома на берегу Финского залива. Марина попыталась ему объяснить, что земля в Курортном районе Санкт-Петербурга не намного дешевле, чем, например, в окрестностях Баден-Бадена, и им не потянуть такую покупку, но спорить с ним было бесполезно.