– Закончу учебку, тоже сделаю такую, – поцокал языком Витек.

– Пойду за добавкой, – выплеснув на голову остатки воды из таза,– сказал Вовка.

А когда вернулся со вторым, сел и наклонился к нам,– чего я щас видел, пацаны, умора!

– Чего? – сказал я, натираясь мочалкой.

– Еще наколку, да какую! Хотите поглядеть, айда за мной. Только быстро.

Мы тут же вскочили и, шлепая пятками по сколькому полу, зарысили за приятелем.

Через несколько скамеек, задом к нам, наклонившись над тазом, ополаскивался крепкий дядька. А на его белых ляжках синела удивительная наколка. Слева моряк с кочергой, исчезавшей меж ними, а справа клубы дыма.

Вот это да! – выпучили мы глаза.

Дядька меж тем (на вид ему было лет сорок), выплеснул воду из таза, брякнул его в пустой и направился к выходу. Наколка ожила, потешно двигаясь.

– Не иначе бывший флотский кочегар,– обернулся к нам Вовка.

Воскресенье было днем отдыха. Подъем на час позже, завтрак, а потом как говорят «гуляй Вася». Однако гулять не получалось, ибо до принятия Присяги в увольнения не пускали. Так что отдыхали в казарме.

Одни писали письма в кубрике, другие стирали робы в умывальнике или гладились в бытовке, остальные занимались травлей*.

А еще, у кого водились деньги (у нас они пока были), натянув шапки, бегали через плац в матросскую чайную.

Она находилась на первом этаже второго подъезда. Небольшая, на полтора десятка посадочных мест и стеклянной витриной, за которой стояла буфетчица.

Там можно было выпить горячего чая, закусив его бутербродами с колбасой и сыром, полакомиться пирожными, халвой или конфетами.

В смежном помещении располагался военторговский магазин, торговавший всем, что могло понадобиться курсантам. Начиная от конвертов, асидола, зубной пасты и сигарет, заканчивая тельняшками, ремнями с бляхами и хромовыми ботинками.

К тому времени мы уже получали денежное довольствие, составлявшее 3 рубля 80 копеек.

– Да, на них не забалуешь, – смеялись ребята.

Ну а по понедельникам, до обеда, с курсантами проводились политзанятия. В составе роты.

Мы сидели на банках в парадно-выходной форме на среднем проходе и внимали. Занятия, как правило, проводил заместитель командира роты.

Для начала старший лейтенант сообщал об успехах коммунистического строительства в СССР, затем переходил на международную обстановку и клеймил гнилой Запад.

Рассказывал о военном блоке НАТО, развязавшем на планете немало войн, и о том, как он приближается к нашим границам.

На передних рядах и в середине изображали интерес, сзади понемногу клевали носом.

Если лектор замечал кого, то тут же орал, тыча в сторону нарушителя пальцем,– вот ты, ты! Встать!

Курсант испуганно вскакивал, бросая руки по швам, и ел глазами начальство.

– Почему спишь?

– Никак нет товарищ старший лейтенант! Просто задумался.

– О чем? П… и пряниках?

– Не, – смущался боец. – О международной обстановке.

– Ну и как она?

– Агрессоры, того, наступают.

– Ладно, садись и что б мне больше ни-ни (грозил офицер пальцем).

По натуре он был добродушный человек, но однажды вышел из себя. На одном из таких занятий, очередной курсант уснул и с грохотом свалился с банки.

Заместитель приказал тому встать, долго сопел носом, сдерживая гнев, а потом рявкнул, – три наряда вне очереди!

В отличие от многих, в школе с первых дней нам со Степкой и Витьком понравилось, да и учеба давалась легче, чем другим, к чему имелись причины. Мы были на год старше других, да к тому же имели техническое образование.

Это незамедлительно было отмечено несколькими благодарностями от инструктора смены.

А вот Вовка, как говорят, подвял. Хулиганистый и веселый на гражданке, он загрустил, специальность осваивал с трудом и очень обрадовался, когда был назначен истопником.