Презентация недавно созданного благотворительного фонда «Филантропия» проходила в просторном зале трехэтажного особняка, выстроенного в середине девятнадцатого века знаменитым итальянским архитектором и принадлежавшего до революции князьям Юсуфовым. После октябрьского переворота хозяева удрали за границу, а в здании последовательно размещались: революционный трибунал (приговоренных расстреливали прямо здесь, в подвале), кожно-венерический диспансер, психиатрическая лечебница и, наконец, курсы повышения квалификации провинциальных партийных функционеров. С 1991 года особняк пустовал. В начале 1994-го основатели фонда выкупили обветшавшее строение у городских властей, не жалея средств, отреставрировали, и сейчас оно выглядело как новенькое. И снаружи и внутри. По их замыслу, тут должна была базироваться администрация «Филантропии». Отделанный под старину зал заполняла толпа изысканно одетых мужчин и женщин: ультраправые политики (типа Новодворской), н-ская богема, звезды эстрады, представители современной российской буржуазии… Среди них сновали юркие угодливые официанты, разносившие напитки и закуску. Играла классическая музыка. Приглашенные на презентацию нувориши пытались (под стать обстановке) беседовать друг с другом на культурном языке и избегать привычного для многих из них уголовного жаргона. Правда, не у всех получалось.

– Вован, ты в натуре фуфло гонишь… Тьфу, блин! Я хотел сказать, Владимир Леонидович, предлагаемый вами контракт натуральная лажа! В смысле, не имеет под собой серьезных финансовых гарантий! – обращался к знакомому бизнесмену тучный господин в смокинге, с модельной стрижкой, с узким обезьяньим лобиком и с кое-как прикрытыми золотыми перстнями лагерными наколками на толстопалой пятерне.

– Людк, а Людк, смотри на Вальку Фисташкову! – шептала на ухо подруге высокая худощавая дама в декольтированном вечернем платье. – Белый костюм идет ей, как корове седло. А бриллиантовое ожерелье уж вовсе не к месту. Офонарела, мочалка сраная! Ой, едрить твою… Я имела в виду, дорогая моя, что означенная госпожа Фисташкова на редкость вульгарная особа. Ни малейшего вкуса! – И т. д. и т. п.

Либеральные политики стеснялись гораздо меньше (попривыкли к грязным ругательствам в борьбе с идейными противниками и не считали их чем-то зазорным. Нормальная демократическая лексика, понимаешь). Но даже они старались материться потише. Все-таки великосветское мероприятие!!!

А всклокоченные художники, спившиеся поэты и отмороженные «звезды» вовсе помалкивали, с нетерпением дожидаясь, когда закончится торжественная часть и начнется непосредственно банкет. Проще говоря, грандиозная попойка, где можно отбросить всякие там условности и безобразничать по полной программе! Как черт на душу положит!

В дальнем конце зала возвышалось нечто вроде подиума. На нем, взявшись под руки, стояли основатели фонда и ласково поглядывали на копошащиеся внизу «сливки общества». Идея презентации им очень нравилась.

– Внимание, внимание, дамы и господа! – взобравшись на подиум, провозгласил в микрофон кругленький престарелый живчик с румяными детскими щечками и блестящей лысиной. Знаменитый н-ский конферансье Жорж Касторкин, специально нанятый на сегодняшний вечер.

– Я предлагаю поднять бокалы за двух замечательных людей!.. Нет, не просто замечательных, а, без преувеличения, святых!!! Подлинных благодетелей рода человеческого, решивших направить свои, тяжким трудом заработанные капиталы на помощь малоимущим, вдовам, сиротам, одиноким пенсионерам. – Жорж театрально закатил глаза и выкрикнул в профессиональном экстазе: – За Михаила Петровича Костюкова и за Петра Семеновича Голякова! Ура!!!