- Живет тут лесник один. Владимир Малышев его зовут. Он сделал. Сейчас он уже старик, живет в сторожке на краю деревни. А когда-то в молодости, здесь у родника, встретил он девушку. Да только не решился подойти к ней, познакомиться. Весь следующий день прождал ее. Она не пришла. И потом снова ждал. Пришла она только через неделю. Села возле родника и заплакала. Ну Владимир и вышел, спросил, что у нее случилось? Она рассказала, что осталась сиротою, дом родительский махинацией какой-то тётка сумела себе прикарманить, а ее саму гонит прочь. А идти-то некуда - никого, кроме тётки этой, да ее детей, у девушки не осталось. Ну, Владимир и предложил ей у него в избе пожить. Она не сразу, конечно, но согласилась.

Я замолчал и посмотрел на нее. Она завороженно, чуть приоткрыв розовые, припухшие от моих поцелуев, губки, слушала:

- Ну!

- Что "ну"?

- Не томи, Морозов! Дальше-то что с ними было? Женился он на ней?

- Женился... наверное. Об этом он мне не рассказывал.

- Хм. А колодец, значит, он на месте их знакомства соорудил? Чтобы приходить сюда, пить водичку и вспоминать самое счастливое время своей жизни?

Я пожал плечами, закрутил последнюю канистру, подхватил две полные и неспеша пошел назад. Она быстро догнала.

- Слышишь, Морозов! Ты эту байку о любви всем своим туристкам рассказываешь?

Вот она - не она бы была, если бы всё не испортила!

9. 9.

Я - умная женщина. Я - учитель русского языка и литературы, завуч, в конце концов. И при этом я - полная дура! Шла с полной канистрой воды следом за мужчиной и украдкой, чтобы он не заметил, била свободной рукой себе по губам. Какая же зараза, живущая внутри мозга, заставляет мой рот постоянно говорить гадости? И, самое главное, зачем я все время говорю гадости именно ему? "Потому, - подсказала эта сволочь, - что ты не хочешь быть подстилкой в его походной палатке!" Потому что я - дура! Ирка бы сказала именно так!

ОН. МЕНЯ. ПОЦЕЛОВАЛ. Вот этот красавчик меня поцеловал. Я была в таком шоке, меня настолько потряс этот поцелуй, что не хватило ума даже ответить ему! А может быть, я просто разучилась уже целоваться...

Пыталась сосредоточиться и найти в закромах своей памяти какой-нибудь, пусть самый захудалый, детсадовский, стишок, чтобы непременно о животных, о птичках, о "нашей Тане" или про "зайку бросила хозяйка", чтобы отвлечься, забыть, но все рифмованные строчки, как мыши по норам, разбежались, исчезли, покинули мою память.

Шла следом за ним и смотрела на его плечи - широченные, туго обтянутые белой футболкой. Какой же он сильный! Скользила взглядом по бритому затылку - крепкому такому, без складок жировых... А руки? С моей позиции были хорошо видны напряженные запястья, с набухшими от тяжести канистр венами. И вот чего ты взбеленилась, ненормальная? Не девственница же недотрога! Может, это, вообще, был твой последний в этой жизни шанс поправить женское здоровье? Но как-то задевала, обижала мысль, что у него в каждой группе (а уж их за лето, наверное, бывает немало!) такая боевая подруга случается!

Уже на подходе к стихийно разбитому лагерю мой нос учуял запах еды. Пахло мясом! Что они там могли успеть приготовить?

Небольшая, хорошо вытоптанная туристами полянка, окруженная дубами и грабами, с высоты холма казалась сказочной. Сквозь густую крону высоких деревьев тоненькие лучики солнца золотыми нитями пронизывали воздух. Всевозможные травы разноцветными островками окружали полянку. Здесь не было жарко, наоборот, легкий ветерок, пробегающий где-то по кронам деревьев, нес приятную прохладу и разгонял насекомых. Меня так еще ни один не укусил!