Я вздохнула. Конечно, я не ожидала что они сразу возьмут и поверят.

– Папа, это правда. Можешь сам сейчас позвонить Петровичу. Он подтвердит, что я сегодня написала заявление об уходе по собственному желанию.

Папа, ничего не сказав, снова взялся за пульт. А Никита при папе не стал дальше издеваться над родной сестрой, и мы приступили к ужину.

– Как же твоя дальнейшая учеба? Ты об этом подумала? – наконец спросил он, когда мы с Ником убрали со стола.

– Конечно, папа! На время стажировки нам будут платить зарплату. За это время Полина освоится в модельном агентстве, а я прямо там и поступлю на юридический. Я же все равно собиралась ехать в Большой Город для поступления в университет. Можешь считать, что я чуть раньше выехала, – протараторила я.

– Если это все из-за денег, ты же знаешь, что я могу тебя обеспечить деньгами до учебы и во время учебы.

– Пап, и ты тоже знаешь, что я хочу все сделать сама, насколько это будет возможно.

– Не беспокойся, папочка, когда мне понадобятся твои деньги, я приеду с большим рюкзаком! – сказала я, шуточно скосив глаза.

Папа молча потрепал меня по голове. Ему нравится, безусловно, ему нравится, что мы с Ником вполне самостоятельные, не достаем его своими проблемами. Все решаем сами.

– Так это ты из-за своей Полинки решила ехать? – спросил Ник. Как спортсмен, играющий в команде, он уважает взаимовыручку. Теперь успокоится и перестанет меня доставать. Я молча пожала плечами. Не рассказывать же ему все, как это произошло…

– О`кей, братишка! Я тоже через месяц буду в Большом Городе на соревнованиях. Прослежу, как вы там устроились.

Все, вроде все наладилось. Теперь можно начинать собирать вещи.

***

На нашем захолустном вокзальчике на этот раз собралось много отъезжающих. Когда поезд подошел, Ник живо рассовал мои и Полинины вещи по полкам в купе. Обняв меня и Полю, он быстро вышел из вагона. Ему нужно было спешить на дневные тренировки. Поля при этом густо покраснела.

– Перестань, это все лишь мой долговязый брат. А что же ты будешь делать в Большом Городе, где их миллионы. Нельзя же быть такой стыдливой! – одернула я ее.

– Он же мужчина, – возразила она, вся пунцовая от смущения.

– Он не мужчина, он мой брат. И все.

С папой я попрощалась еще дома. У него сегодня было важное совещание на работе. В купе теперь остались мы втроем: я, Поля и Татьяна Сергеевна.

– Не забывайте вовремя поесть. Поздно не возвращайтесь, говорят, в Большом Городе это опасно,

Казалось, не будет конца и края этим наставлениям. Как хорошо, что у меня в семье одни мужчины. Привет – пока, и все.

– Римма, дочка. Проследи за подругой. Поздно не ходите по городу,

И на мою долю досталось наставлений от мамы Поли.

– Не беспокойтесь, тетя Таня, все будет хорошо. Вот увидите, – ответила я.

Вовремя раздавшийся гудок спас нас. Полинина мама, еще раз нас крепко расцеловав, вышла из вагона.

За окном огромные белые хлопья ровным слоем заново покрывали грязно-серые остатки зимнего снега. Будто это был первоапрельской шуткой природы, перед тем как весна окончательно вступит в свои права. Эта кружевная вакханалия, скорее всего, была временной. На небе между серыми клочьями туч, такими же, как прошлогодний снег, уже проглядывало лазурно-голубое небо.

В роскошном зале элитного ресторана в этот час было немного народу. Вальяжные полусонные официанты обслуживали лишь несколько столов. По залу струилась тихая ненавязчивая музыка.

За массивным столом у окна расположились двое. Крупный мужчина средних лет с зачесанными назад русыми волосами говорил по телефону, в то время как высокая, вызывающе красивая девушка рассматривала первоапрельский снегопад за окном. Она была одета изысканно. Хотя теперь на ней не было того змеиного наряда, в котором она в истерике покинула приемной дома Культуры в городе Н.