Теперь Катя часто вспоминала наиболее яркие эпизоды своей жизни, где, как ей казалось, она вела себя ужасно и необузданно. Она с горечью понимала, что большую часть своей еще небольшой жизни она истратила на всякую ерунду. Читая молитвы и вглядываясь в тонкие и одухотворенные черты Спасителя на иконах, она ощущала огромную силу где-то внутри себя. Ей казалось, что она может справиться с любыми проблемами, ведь теперь ей всегда незримо помогает Господь. В тоже время ее не покидало откуда-то взявшееся мучительное предчувствие того, что с ней произойдет что-то страшное. Разногласия между ценностями прошлой и новой жизни еще остались в сознании и поведении Кати, а это порой очень мучало ее.

– Странно, но мне почему-то кажется, что у меня нет будущего – сказала она однажды вечером за чаем родителям.– У вас было когда-нибудь такое?

– Нет, ты себя накручиваешь. У тебя все еще впереди – безразлично отвечала ей мама, не видя поводов для беспокойства. Ее родители уже пережили серьезную болезнь своей дочери в детстве: менингит – и после этого любые проблемы с ней казались пустяками.

7

К радости и большому удивлению Максима оставшиеся дни первой учебной недели выдались спокойными. Он даже решил, что слишком преувеличивал свое неприятное впечатление как от одногруппников, так и от куратора. Однако, будучи тонким и интуитивным человеком, Максим все же предчувствовал, что с ним скоро произойдет какая-то неприятность или даже беда. К тому же, рассуждая здраво, он понимал, что куратор не придирается к нему снова только потому, что пока он не собирал группу вместе, да и его предмет будет только на следующей неделе; конфликтов с Денисом и Иваном не было оттого, что шли только общие лекционные занятия, на которых собиралось сразу несколько курсов с аудиторией почти в пятьдесят человек, и в общем потоке он терялся и даже не сталкивался с ними.

Каждый день было не больше двух лекций и, отсидев с короткой переменой три часа, все куда-то разбегались, словно чужие друг другу люди. «Было бы так всегда, чтобы каждый учился самостоятельно, а потом только сдавал экзамены, без контроля и нравоучений этих педагогов» – тешил себя Максим, сидя один на самом последнем ряду в лекционных залах, но не мог прогнать противное ощущение, что на следующей неделе эта приятная свобода может закончиться.

Но вот в субботу, когда закончилась последняя пара, и Максим уже собирался уходить домой, в дверях его догнала Катя, эта миленькая девушка, – и заговорщически спросила, с интересом глядя в глаза:

– Ты слышал, что в последнюю субботу сентября, вечером будет праздник: посвящение в студенты? Ты как? Идешь? Есть два условия: не нудить и принести тысячу рублей. Наши идут все, ждем и тебя!

Максим еще не слышал об этом мероприятии, которое ежегодно проводили в колледже. Хотя он очень не любил вечеринки и дискотеки, замешкавшись, все же решил согласиться, боясь показаться занудой и оттолкнуть от себя эту девушку

– Хорошо, я приду! – с деланным желанием ответил Максим и, невольно глядя теперь на удаляющуюся изящную фигуру Кати, тут же начал упрекать себя в слабости и безволии. «И зачем я согласился? Нужно было сказать, что я занят – и все! Не зря меня в последнее время мучают плохие предчувствия: все это добром не закончится. Хотя неизбежное неизбежно и «заднюю» уже не дашь. Да и что бы она подумала обо мне, если бы я отказался? Интересно, когда это она успела сдружиться со всеми и все узнать?».

Задумавшись, Максим прошел в конец коридора на втором этаже и посмотрел в окно, где по широкой голубой глади реки неспешно, проплывала порожняковая баржа, похожая на большую мокрицу. Лето еще имело свою власть, но осень потихоньку уже принялось раскрашивать природу в свои краски. От ветра желто-красные листочки деревьев разлетались повсюду, устилая темнеющую землю радужной скатертью. Природа напряглась в недоумении, смотря как медленно, но верно увядает ее красота, которая совсем недавно так пленила всех вокруг.