Спустя 90 лет, изучая в Российском Государственном Архиве ВМФ (РГАВМФ) вахтенный журнал эсминца «Разящий», я читал эти строки написанные рукой мичмана Садовинского. Запись сделана сразу после атаки, но почерк четкий, аккуратный, буквы выписаны твердо, как говорят на флоте, штурманским почерком. Я сразу узнал этот почерк: им же он подписал свой учебник «Кораблестроение. Курс Морского Корпуса» 7 января 1914 года, за год до окончания Корпуса. С этой надписи и началось мое причастие к боевому и жизненному пути кадета—гардемарина—мичмана—лейтенанта Бруно-Станислава Адольфовича Садовинского. Впереди были годы поисков, запросов, изучений архивных материалов.

«Разящий» лег на прежний курс – на Куйвасто. Боцманская команда приводила в порядок палубу. В 8 ч 10 мин показались створные знаки Куйвасто. Через 10 мин «Разящий» стал на якорь.

Война – до победы, а обед – по корабельному расписанию. Офицеры, за обедом в кают-компании, живо обсуждали утренний бой. После него нервы требовали расслабления и, хотя действовал «сухой закон», офицеры знали, что лучшего способа, чем чарка холодного столового вина № 21 – обыкновенной водки, флотские медики не придумали.

В 18 ч. 45 мин. Команду уволили на берег. В 22 часа команда с берега вернулась. Нетчиков нет.

Под парами котел № 3.

Под этими словами расписался в вахтенном журнале за прошедшие сутки мичман Садовинский.

Гельсингфорс встретил его облачной и ветреной погодой. Был по-

недельник, 18 апреля 1916 года. Эсминец «Разящий» находился на ремонте у стенки Сандвикского завода. После первой пробы машин, заводские рабочие устраняли замечания, экипаж наводил флотский порядок в помещениях и на палубе. У трапа Садовинского приветствовал вахтенный офицер – мичман Ляпидевский. Они представились друг другу, пожав руки и улыбнувшись. Ляпидевский был так же выпуска 1915 года, и Садовинский прекрасно помнил его по корпусу.

– Николай Алексеевич у себя в каюте – проговорил Ляпидевский, называя командира по имени и отчеству, и указывая рукой на дверь в офицерский коридор.

Садовинский шагнул в коридор и сразу почувствовал знакомый с гардемаринских времен корабельный запах. Запах краски, металла, машинного масла, тот, еще не выветрившийся, запах завода, который приносят с собой мастеровые, и который исчезнет сразу после первого выхода в море. Матрос, делавший приборку в коридоре, стал вплотную к переборке, что бы пропустить офицера. Да, коридоры миноносца – не линкоровские коридоры. Но радость переполняла мичмана: это его первый боевой корабль.

Командир миноносца капитан 2 ранга Н.А.Костенский – офицер на флоте известный. Одного выпуска с А.В.Колчаком, он слыл среди миноносников смелым командиром, отлично ориентирующимся в финских шхерах, особо отличившимся в кампании 1915 года.

Попросив разрешения и войдя в каюту, мичман представился:

Мичман Бруно-Станислав Адольфович Садовинский, прибыл из Морского его императорского высочества наследника цесаревича корпуса в ваше распоряжение.

Разговор с командиром запомнился мичману своей конкретностью и деловитостью:

Минный офицер лейтенант Клевцов выбыл на 3-й дивизион. Принимайте дела. Готовьтесь к прохождению курса артиллерийских и минных стрельб. Они будут проводиться на полигоне в Ревеле – напутствовал командир своего нового офицера.

Когда я начинал изучать служебный путь Бруно-Станислава, у меня была следующая информация: окончил Морской Корпус в 1915 году, 2-й Балтийский флотский экипаж, офицер эскадренного миноносца

«Расторопный». Но в списках офицеров миноносца «Расторопный» за 1915 год мичман Садовинский не упоминается. В чем дело? Не было его и среди экипажа этого эскадренного миноносца и в первой половине 1916 года. Идет война, каждый офицер, тем более выпускник, на счету и каждый рвется на фронт. Пытаюсь разобраться…