Екатерина так сильно волновалась, что едва слышно пролепетала слова приветствия и стыдливо умолкла, опустив голову.

Отечески поцеловав девушку, король подвел к ней сына и представил его:

– Вот наш сын Генрих, и мы с радостью вручаем его вам.

Мария Сальвати, с рождения Екатерины исполняющая обязанности ее наставницы, стояла, как всегда, рядом и еле слышно прошептала:

– Тебе следует сделать реверанс.

Поклонившись будущему супругу с достоинством истинной герцогини и поборов смущение, Екатерина смело взглянула на него. Ей показалось, или в самом деле Генрих усмехнулся. Она отметила, что жених – настоящий могучий атлет, полная противоположность утонченному Ипполито.

Генриху было приказано с нежностью смотреть на невесту, и он, конечно, смотрел, но взгляд у него был отсутствующий. Всегда равнодушный ко всем, кроме Прекрасной Дамы своего сердца, принц и в эту минуту думал о Диане де Пуатье, которая стояла рядом в свите королевы Элеоноры.

– Герцогиня, – наконец негромко произнес он после того, как Анн де Монморанси прошептал ему на ухо, что пора ответить на приветствие невесты, – я счастлив приветствовать вас и надеюсь, Франция понравится вам и вы обретете здесь свою вторую родину.

Даже не успев толком разглядеть друг друга, они обменялись чинными поцелуями.

Франциск улыбался и одобрительно кивал головой.

Королева Элеонора взяла руки взволнованной Екатерины в свои, привлекла ее к себе, поцеловала и про себя твердо решила всегда и во всем помогать сироте советами.

Диана де Пуатье с интересом разглядывала свою итальянскую родственницу и с тревогой думала о том, что такая супруга совсем не скоро заставит Генриха забыть о прелестях платонической любви доблестных рыцарей к красавицам. А ведь именно с ее легкой руки флорентийка становится супругой королевского сына. Кто знает, может быть, когда-нибудь она станет королевой Франции. Чудеса случаются!

Великосветскому собранию было объявлено, что торжественная церемония бракосочетания герцогини Флорентийской и герцога Орлеанского состоится в часовне временного дворца папы Климента VII через три дня, 28 октября.

В этот знаменательный день заря выдалась красной, а солнце было скрыто за облаками. Екатерина вышла на балкон после ночи, ей так и не удалось уснуть. Только теперь она окончательно осознала, что ей предстоит жить в чужой стране.

В назначенный час церемонии фанфары возвестили о прибытии жениха и невесты, короля и королевы. Зал был уже до отказа заполнен именитыми гостями.

Франциск I в мантии из белого атласа, расшитой геральдическими лилиями и сверкающей драгоценными камнями, сам вел Екатерину к алтарю.

Все взоры были устремлены на флорентийку, родственницу Его Святейшества, которую большинство приглашенных видели впервые, и, конечно, на самого Климента VII, гордо восседающего на богато изукрашенном троне.

Рядом с королем герцогиня Флорентийская в парчовом платье с корсажем из фиолетового бархата и длинным шлейфом, который несли два итальянских пажа, казалась совсем невзрачной, несмотря на это обилие драгоценностей. Всеобщее изумление вызвало колье невесты из крупных жемчужин и золотая корона с бриллиантами и рубинами.

Оценка невесты светскими красавицами была безжалостной.

«Эти украшения скорее подавляют, чем украшают светлейшую герцогиню», – рассудила фаворитка Анна д’Этамп, самая образованная среди красавиц и самая красивая среди образованных.

«Ни бриллиантов, ни рубинов, ни жемчуга, к сожалению, недостаточно, чтобы добавить обаяния Екатерине. Едва ли ей удастся когда-нибудь завоевать сердце романтичного Генриха, – вздохнула Диана де Пуатье. – Бедный Генрих, он так печален!»