– Почему? – спросила Энни. Ответом ей послужил удар подушкой.

– Потому что ты до сих пор не рассказала мне, что произошло там, в саду, негодница! А я умираю от любопытства!

– Ах, Остра, знала бы ты! Это было так… просто словами не выразишь. Он… Я думала, что сгорю заживо, честное слово! И он подарил мне розу, замечательную черную розу… – Внезапно Энни осеклась: – Слушай, а где моя роза?

– Понятия не имею. Когда мы вошли в спальню, ты держала ее в руке.

– Да, но сейчас я ее не вижу! А мне обязательно надо ее засушить, или что там делают с розами…

– Прежде чем с розой что-то делать, ее необходимо найти, – возразила Остра.

Девушки обшарили всю спальню, но розы нигде не было – ни на полу, ни на кровати, ни под кроватью. Не оказалось ее и в соседней приемной.

– И куда только она могла деться? Мы найдем ее утром, при ярком солнечном свете, – пообещала Остра.

– Надеюсь, – откликнулась Энни, но в голосе ее звучало сомнение.

Во сне Энни видела, будто стоит на поле, сплошь покрытом черными розами. На ней черное атласное платье, расшитое жемчугами, которые тускло поблескивают в ярком лунном свете. В воздухе витает такой густой аромат, что у Энни едва не перехватывает дыхание.

Полю, поросшему розами, не видно ни конца, ни края; оно тянется до самого горизонта, и легкий ветер слегка колеблет цветочные стебли. Куда бы Энни ни посмотрела, перед глазами у нее стояла одна и та же картина.

Но вот она медленно поворачивается и видит, что у нее за спиной поле обрывается. Всего в нескольких шагах возвышается стена деревьев, их исполинские черные стволы покрывают острые толстые шипы. Верхушки деревьев уходят в небо и теряются там в сумрачной вышине. Лианы, толщиной с руку Энни, обвивают стволы и ползут по земле, подобно змеям. А за тесным переплетением деревьев и лиан – тьма, непроглядная тьма. Энни чувствовала, что эта тьма опасна, что она наблюдает за ней, ненавидит ее, желает поглотить. И чем дольше она вглядывалась в тревожный сумрак, тем больший ужас наводили на нее мелькавшие там тени, доносившиеся оттуда едва различимые звуки – не то шорох шагов, не то шелест крыльев.

И когда ужас охватил ее всю, достигнув предела, Энни поняла – кто-то приближается к ней, продираясь сквозь шипы и лианы. Лунный блик выхватил из темноты руку с протянутыми вперед пальцами, руку, несущую зло.

А потом она увидала высокий остроконечный шлем, увенчанный черными рогами, шлем, скрывающий гигантскую голову. Забрало было поднято, и взору Энни открылось нечто, заставившее ее испустить пронзительный жалобный крик. Никогда прежде не видала она столь жуткого зрелища. Энни повернулась и побежала по полю, поросшему черными розами, и их колючки цеплялись за ее платье, словно хотели остановить, а луна равнодушно смотрела на нее сверху, тусклая и холодная, как глаз дохлой рыбы.

Энни проснулась в холодном поту и долго не могла понять, где она и что с ней. Наконец, стряхнув с себя остатки кошмара, она села на кровати и обхватила дрожащими руками плечи.

– Это сон, – прошептала она, тихонько покачиваясь и вглядываясь в знакомые очертания своей спальни. – Это всего лишь сон.

Однако воздух в комнате по-прежнему был пропитан удушливым ароматом аниса и сливы. В бледном свете луны, льющемся из окна, Энни увидела черные лепестки, разбросанные по одеялу. Она чувствовала, что лепестки запутались в ее волосах. По щекам текли слезы, она ощущала на губах их соленый вкус.

В эту ночь Энни больше не сомкнула глаз. Сжавшись в комочек, она сидела в постели и ожидала, когда первый крик петуха возвестит восход солнца.