И хотя мудрость первобытного колдовства требовала бежать, принцесса питала к брату искренние, глубокие чувства. Потому, преодолевая оцепенение, вышла из своего укрытия и сипло прошептала:

– Этельстан?

Принц вздрогнул, обернулся затравленно, словно зверь, загнанный в клетку.

– Я… всего лишь… – Слова оборвались, он невидяще уставился на кольцо переплетенных цветов и стеблей чертополоха.

И тут раздался сигнал тревоги.

– Бом-м! – затрезвонил гулко сторожевой колокол.

Брат и сестра одновременно устремили взоры на шпиль дворца, увенчанный громадным драгоценным камнем. Обычно тот бывал кристально-прозрачен. Но стоило врагам вторгнуться в неприступные пределы королевской крепости, наливался кровью. И сейчас, в безлунной вышине, зачарованный алмаз источал рубиново-алый цвет, заливавший парк и стены.

– Ох! – вскрикнул Этельстан, уставившись на свои багряные ладони.

Венок он давно выронил, и, коснувшись земли, тот рассыпался прахом.

– Что ты наделал? – одними губами произнесла принцесса.

Ответа не было. Ах, если бы у нее имелась минута – всего одно мгновение, чтобы спокойно поговорить. Но поблизости уже зажигались огни, поднятая по тревоге замковая гвардия, громыхая, ворвалась в зеленый лабиринт.

Внезапно черный вихрь с воем завертелся у ног онемевшего принца, подхватил его, покорно наблюдавшего за ветряными оковами.

– Нет! – опомнилась Исгерд – слишком поздно: Этельстан оказался выше садовой ограды.

– Найди меня, Герда! – успел прохрипеть он, и нездешний шальной ветер поволок свою жертву прочь – в слепую черноту неба.

– Стража, сюда! – закричала во весь голос терновая принцесса.

Мигающие язычки факелов поплыли у нее перед глазами. Каменная голова змея в стене фонтана ощерилась, утробно зарычала. Что за чары? Охваченная смятением девушка попятилась, но вместо садовой аллеи оказалась посреди болота. Гравий исчез – босая нога по щиколотку провалилась в зыбкую жижу.

– Невозможно! – Она рванулась в сторону, пытаясь выбраться на сушу, – до алой от колдовского зарева травы было рукой подать.

Но с каждым движением проклятая трясина сжимала крепче, а ворвавшиеся на площадь солдаты, казалось, не замечали тонущую.

– Я здесь! – окликнула их принцесса, по колени барахтаясь в чавкающей почве.

Никто не обернулся. Люди бестолково шныряли среди кустов, остекленевшие взгляды скользили мимо.

Скоро топь, в которую обратилась тропинка, втянула потрясенную жертву по пояс, навалилась на плечи.

– Проснись! – повелела себе Изольда, силясь уцепиться за барбарисовую ветвь, чтобы удержаться на поверхности, но липкая грязь неумолимо влекла ко дну.

Вдруг видение задрожало, разошлось по швам, будто ветхая ткань, и обрывки его мигом унесло мутной водой. На смену болоту явилась тягучая пелена. Бултыхаясь в ней, как в густом киселе, принцесса задыхалась от ужаса, но поделать ничего не могла.

В мгновение ока она позабыла, где искать небо или землю, куда плыть, чтобы наполнить воздухом горящие легкие. Глядеть по сторонам было бесполезно – кругом серел бесконечный безжалостный мир зачарованного текучего стекла.

«Помогите!» – собиралась крикнуть Изольда, но страх, что оно хлынет ей в горло, лишил голоса.

Осталось лишь биться неистово, моля всех известных богов, чтобы путь ее не оборвался здесь. Неужели Эйалэ был прав и сквозь студенистую гладь зеркала Тьер-на-Вьёр нет дороги?

Сомкнув веки, Изольда все плыла, не разбирая направления. С каждым мигом гребки становились слабее. И когда сил совсем не осталось, а отчаяние вгрызлось в нутро жадными челюстями, чьи-то сильные руки ухватили принцессу и потащили вверх.

«Болотный король волочет меня к алтарю… – сонно решила она. И прежде чем спасительный обморок окутал тело, задумалась: – И почему каждый норовит жениться на терновой ведьме?»