– Разрешите присоединиться к мнению коллеги, – изящным жестом руки в сторону босса поддержал друга Слон, а Толик, окинув взглядом самых юных участников собрания, подвел итоги:

– Раз решили, значит решили. Да, ребята? – и утвердительно кивнул.

– Ну смотрите, ребятушки, не подведите старого таежника, – сказал шеф, поглаживая бороду, и поправил очки. – Значит, дело решенное. Завтра в 6 поезд, в 9 автобус, в 12 будете у исходного пункта. Там вас подберет вертолет и часам к двум высадит у подножья. Все. Сейчас последний инструктаж– и в бой. Не забудьте выспаться как следует. …. Удачи.

Затем последовала рутинная проверка снаряжения и экипировки. Процедура в общем-то до боли всем знакомая и уже порядком поднадоевшая, но порядок есть порядок. Никуда не денешься. Наконец все окончилось. Стали расходиться. Сначала ушли инструкторы вместе с Толиком, за ними убежали малые. Павел и Слон чуть подзадержались, пытаясь определить, чья поклажа тяжелее, но так и не придя к компромиссу, с криками и руганью покинули зал.

Последним уходил Лысый. Медленно проследовав от раскрытого окна, где он сидел, мимо шефа, вдоль опустевших рядов и стульев, он подошел к двери; взялся за ручку, повернул ее, пихнул ногой старое дерево и уже пытался исчезнуть за образовавшимся проемом, но почему-то вдруг резко обернулся и взглянул на Алексеича. Тот сидел неподвижно и смотрел прямо на него. И было в этой неподвижности что-то неестественное и неживое, что-то от каменного изваяния и что-то от далеких, далеких галактик. Глаза смотрели прямо в глаза, и в тоже время куда-то сквозь Лысого, сквозь стены и сквозь пространство. Смотрели в никуда. Это продолжалось секунд 10. Потом глаза ожили и наполнились осмысленным светом, а с губ слетело несколько фраз. Но каких?.. И только теперь Лысый вспомнил, каких. Вспомнил. Но было поздно… Они были произнесены ледяным голосом. Голосом из ниоткуда:

– На запад не лезьте. Там ничего нет. Там живет пустота.

Лысый страшно испугался. Таким шефа он еще никогда не видел, и поэтому быстро юркнул за дверь. Расстояние до парадного входа он преодолел в четыре огромных скачка, а дух перевел уже на улице. Сердце бешено колотилось, руки дрожали.

– Черт, надо же, как испугался? Хотя с чего бы? Ну, подумаешь, старик слегка перенервничал. С кем не бывает?

Лысый глубоко вздохнул и, махнув рукой, зашагал домой. Тополя по-прежнему шумели, но их шум успокаивал. Вскоре все, что сказал Алексеич начисто стерлось и исчезло из памяти. А подходя к дому, он уже вовсю насвистывал «Бременских музыкантов».

Глава VI

Хлюп, хлюп, хлюп – серый асфальт сменился неясными очертаниями лесной чащи.

– Медве… еедь! – кричали где-то далеко впереди.

Лысый поднял голову и недоумевающе посмотрел вокруг. Тротуар и дома вместе с тополями куда-то исчезли. Потоптавшись с минуту на месте и сообразив наконец, что к чему, он понял, что безнадежно отстал от своих. Пришлось кричать.

– Эээ… ээй! Паха, … Тооолик! Эээй!

Призыв услышали. В ответ на одинокие вопли Павел (ему, как самому горластому, поручили это ответственное мероприятие) с периодичностью секунд в 30–40 на полумонгольском диалекте, изобретенном им самим, стал выдавать позывные отряда. Позывные переводились просто: Лысый – нехороший человек. Он все самое нехорошее на земле и даже еще хуже. Он просто дерьмо. Так продолжалось минут 20, пока не произошла встреча расколовшегося в ночи коллектива. Случилось это в непосредственной близости от радоновых ключей. А поскольку все были измотаны до предела, то решили сделать привал и немного поспать хотя бы до восхода солнца. Место по причине кромешной тьмы выбрали, конечно, неудачное, но идти дальше уже не было сил. Так и легли, а вернее, рухнули прямо на корневища под сросшимися крестообразно соснами и сразу же отключились. Никаких мер предосторожности, ни костра, ни даже дыма, никакой маскировки. Это была массовая потеря сознания от 70-километрового броска сквозь таежные дебри навстречу цивилизации, но до нее еще оставалось километров 25 – 30.