Каренина закрыла дверь за почтальоном и резко вскрыла конверт из дорогой плотной бумаги. Анна сразу его узнала – похожий протянул ей незнакомец в кафе. Письмо благоухало изысканным парфюмом.

Каренина бегло прочитала содержимое послания и стремительно направилась к столу, где стоял парофон. Звонок будет Чапу.

На полпути Каренина остановилась, чтобы еще раз пробежаться по зацепившей ее концовке письма. «Если тебе дорог Чап, не звони ему. Придешь одна. В противном случае твой напарник будет либо в тюрьме, либо мертв».

Анна жестко сжала губы.

Незнакомец назначил ей встречу сегодня вечером на окраине города. Может, он маньяк? Анна обхватила голову руками. Все время одно и то же – мучительно искать выход из ситуации. И страдать – из-за мужчины…

Когда началась та четырехверстная скачка с препятствиями в ее петербургской жизни, Анна вся нагнулась вперед и, не спуская глаз, смотрела на подходившего к лошади и садившегося в седло Вронского. В то же время она слышала этот отвратительный, неумолкающий голос мужа. Она мучилась страхом за Вронского, но еще более мучилась бесконечным звучанием тонкого голоса мужа.

В тот день скачки омрачились падениями на осклизлой после дождя дороге. Анна взволнованно подняла бинокль и смотрела на то место, где упал Вронский, но было так далеко и столпилось столько народа, что ничего нельзя было разобрать. Каренина увидела, что от места падения Вронского к беседке бежал через круг офицер. Он принес известие, что ездок не убился, но лошадь сломала себе спину.

Услыхав это, Анна быстро села и закрыла лицо веером. Она плакала и не могла удержать не только слез, но и рыданий, которые поднимали ее грудь.

– Я вижу, что Анна не совсем здорова, и желаю, чтоб она ехала со мною, – проговорил ее муж.

Анна испуганно оглянулась, покорно встала и положила руку на руку мужа.

– Как, однако, мы все склонны к этим жестоким зрелищам, – вымолвил муж в карете. – Я замечаю…

– Что? Я не понимаю, – презрительно фыркнула Анна.

«Почему я так грубо веду себя?» – пронеслось в ее голове.

– Я должен сказать вам, Анна Аркадьевна, что вы неприлично поступаете нынче, – продолжил муж … по-французски.

«У него что – расклеилось дело с русским языком?»

– Как я неприлично поступаю? – громко спросила Анна, быстро поворачивая голову к мужу и глядя ему прямо в глаза. – Что вы нашли неприличным?

– Гм, – деловито кашлянул муж. – То отчаяние, которое вы не умели скрыть при падении одного из ездоков… Может быть, я ошибаюсь…

Да, она не могла скрыть своих чувств, своего отчаяния, своей любви. Она страстно хотела, чтобы Вронский был с ней, сжимал ее в объятиях.

– Нет, вы не ошиблись, – отрешенно вымолвила Каренина, не в силах отогнать свои сладострастные грезы. – Я была и не могу не быть в отчаянии. Я слушаю вас и думаю о нем. Я люблю его, я его любовница и я ненавижу вас…

Вот и все. Она сказала это.

Анна уронила голову в руки.

Отогнав непрошенные воспоминания из другой жизни, Каренина схватила едва подсохший плащ и снова накинула его на себя.

Через квартал от ее дома находилась мастерская знакомого робота-механика. Недавно детектив помогала ему с выправлением лицензии. Она была уверена, что робот не откажет ей в помощи с транспортом.

– Вы славно выглядите, мадам, – протренькал звонким голоском расторопный механик. – Повезет кому-то сегодня вечером, – лампочка на месте глаза задорно мигнула.

«И кто зарядил его такими подхалимскими перфокартами?» – подумала Каренина мрачно.

Но затем в ее голове эхом отозвались слова робота: «Повезет кому-то сегодня вечером…»

Каренина нахмурилась. Она не верила в везенье. В рок, в беспощадность судьбы – пожалуйста. Но не в везенье …