– Садига, – Евдиан тяжело поднялся на ноги и протянул ей свой кинжал.

Садига приблизилась к нему. Она медленно взяла кинжал из рук Евдиана, не отводя взгляда от его потного лица, и выбросила руку вверх, издав звук, похожий на волчий вой. Толпа вторила. Это была очередная победа «Степной Волчицы», и никто из местных жителей уже не помнил, какая по счету.

У Границы стояли два путника. Один из них –пухлощёкий юноша в светло-серой рубашке, разорванной тут и там, и чёрных штанах, казавшихся на два размера больше из-за витиеватого покроя. Он почесал свою желтоватую голову и вытер рукавом пот с лица.

– Почти пришли. Мы у самой Границы, – он вытянул руку. – Вот за этой красной полосой начинается Странное поле.

– Тигал, я устал, – его щуплый спутник бросил вниз два шлема. Он сам рухнул на землю и распластался на ней.

– Ничего, Медот, успеешь отдохнуть, – ответил Тигал. – Мы в Духе и рану твою вылечим, и поедим, наконец.

Медот задрал ногу и посмотрел на свою перевязанную щиколотку и ободранные разноцветные брюки.

– А как ты вообще попал в отряд, я не видел тебя на Стене? – Медот аккуратно опустил ногу на землю.

– А меня там и не было. Меня освободили от службы, потому что я работал в библиотеке с документами.

– Тогда зачем тебя понесло за Ворота? – спросил Медот.

– Надо было кое-что туда перебросить, чтобы переписать и изучить, – ответил Тигал. – Я надеялся незаметно сбежать во время похода и вернуться, но не получилось. Я глупость сделал: сказал, что я сын повара и жил до военной службы при дворе. Так эти меченосцы всю дорогу к Долине меня вопросами доставали о всяких дворцовых скандалах. – Он фыркнул. – Как будто я их на бумагу записываю.

– А что именно переписать? – Медот с любопытством посмотрел на Тигала. – Какие-то документы?

– Амм… Не важно. Так, мелочи, – Тигал прикусил язык.

– Хм, – Медот покосился на Тигала, но вдруг почувствовал резкую боль в ноге. – Чёрт, болючие же укусы у этих хомок! – Он приподнялся на локтях и пошевелил раненной ногой. – Тигал, а что с шарами и шлемами делать? Я устал их в руках тащить.

– Никто в деревне не должен их видеть.

– Ты это уже говорил. Но куда их запихать?

– У тебя же остался походный мешок – спрячь их туда. Только шары укутай во что-нибудь, иначе засветятся. И давай, вставай, надо идти, – Тигал пошёл вперёд. – Только на Границу не наступи.

Медот поднялся на ноги и отвязал от кожаного пояса шнурок, удерживающий матерчатый мешок. Он развернул его, закинул в него шлемы и, забыв просьбу Тигала, швырнул туда и шары.

– Зря мы бросили доспехи. Можно было продать их по хорошей цене, – Медот, прихрамывая, побрёл за Тигалом. – Я уже о конях не говорю: мне на одного такого всю жизнь пахать придётся. Да и вообще: жалко их.

– Жалко, не жалко, но столько мяса хомок здорово отвлекло. Если бы мы не зарубили коней на ужин этим монстрикам, они бы нами закусили. А благодаря чему мы, по-твоему, выбрались? – Тигал остановился и уставился на Медота. – Ах, да, ты же в обмороке валялся, а потом не в себе от страха был, чтобы думать, как нам спастись. – Он вновь зашагал к Границе. – А за доспехами ещё на рассвете послали отряд.

– Так они бы спасли нас!

– Они бы нас убили, Медот.

– За что? – Медот остановился и выпучил глаза.

– За то, что мы слишком много видели, – Тигал подёргал рубашку пальцами, чтобы запустить под неё воздух: «Искупаться бы сейчас. И почему я так потею?! Он – вон какой сухой. Может действительно всё дело в лишнем весе?»

– Гонты знают, что происходит во время таких походов, – продолжил Тигал, – но доказать не могут: гайты следы быстро заметают. Да даже если докажут; ну поднимут бунт; ну потребуют справедливости, а их возьмут и в Пустошь упекут навечно, или казнят в Долине, бурых волков покормят.