И бело-розовым вокруг цветут сады.
Скорей бы лето! Выбегаю на крылечко —
Целует солнце белобрысый мой висок,
И вот уже купаюсь в нашей чистой речке
И падаю в горячий золотой песок.
А солнце светит мне сквозь розовые веки,
И тихо плещется у берега вода,
И в целом мире нет счастливей человека,
И не забыть мне эту радость никогда.
Вот где-то я в лесу, и золотые сосны
Уходят стройными стволами в высоту,
И кружит голову смолистый хвойный воздух,
И память детская вбирает красоту.
Похоже, это летний пионерский лагерь
Сосновым лесом окружён со всех сторон,
Лениво шевелятся над линейкой флаги,
И по утрам нас будит звонкий медный горн.
А вот и осень. Небеса чисты и сини,
Сентябрь-добряк тепло последнее принёс,
И паучки летят на тонкой паутине,
И лёгок трепет левитановских берёз.
Бредёшь из школы, загребая листья клёнов,
А на душе спокойно, грустно и светло,
И тихий городок, привычный и знакомый,
Тебе как будто улыбается тепло.
Как много памятного, детского, родного!
Как сердце радует и трогает оно!
Но в направлении одном ведёт дорога…
Включили в зале свет. Закончилось кино.
Простая радость
Отработан рейс.
Гудит всё тело,
На ладонях волдыри горят.
Привыкаю я к мужскому делу:
«Крепче будешь» – люди говорят.
Мне пятнадцать.
Выпачкан извёсткой,
В кузове грузовика стою.
Треплет ветер буйную причёску,
Холодит с разбегу грудь мою.
Свист в ушах!
Шофёр – бедовый малый!
Грузовик – как бешеный мустанг!
Я – весёлый, юный и удалый,
За спиной – рубашка будто флаг.
Сердце бьётся в яростном задоре —
Мне любое дело по плечу!
Опьянённый солнечным простором,
Сквозь цветущие поля лечу.
Воздух лугом скошенным настоян —
Милые полесские края!
Омываясь вашей красотою,
Начиналась здесь судьба моя.
Будет всё – удачи и невзгоды,
Только пусть со мною навсегда
Остаётся чистая природа,
Радость ветра, солнца и труда!
Крылья журавля
Мне с детства не хотелось постигать
Науку жизни грубой и рутинной.
Манило небо, я хотел летать,
Плыть над землёй за стаей журавлиной.
Но с каждым годом был всё дальше он,
Тот зов небесный, горькая потеря,
И всё сильнее действовал закон
Извечного земного притяженья.
В руках синица – вариантов нет,
Своей заботой я её согрею,
Спокойно доживу остаток лет,
Как будто ни о чём не сожалею.
И всё реальней под ногой земля…
Хочу коснуться крыльев журавля!
Ястребёнок
Давным-давно, когда я был ребёнком,
Не знавшим тонкой грани меж добром и злом,
Я подобрал в овраге ястребёнка,
Голодного, со сломанным крылом.
Природой обручённый с небесами,
Злой и ершистый, он кусочки мяса ел
И дерзкими янтарными глазами
Он на спасителя без робости глядел.
Он небо знал! Зависимость как муку
Он принимал, и вместо крошек пирога
Клевал гордец ласкающую руку!
Во мне он видел только своего врага.
С тех пор мне память не даёт покоя:
Его неблагодарной злобностью взбешён,
Ударил я кормившею рукою!
Забыв о том, что слаб и беззащитен он.
Гортанно вскрикнув, с яростью во взоре,
Он прыгнул на меня! Не властвуя собой,
Я отшвырнул его, но он, себе на горе,
Отчаянно ввязался в безнадёжный бой.
Он из последних сил сопротивлялся,
Крыло своё больное жалко волочил,
Он убегал, он спрятаться пытался,
А я же, как безумный, бил его и бил!
Он вдруг упал, глаза его погасли,
Уже не помню, как я руку удержал.
Я весь дрожал, слезами обливался,
А он лежал…
Он выжил и окреп, и небо было радо,
Когда он улетал. Но он вернулся вдруг!
Мне большей благодарности не надо —
Я покормил его в последний раз из рук.
Давным-давно, когда я был ребёнком,
Не знавшим тонкой грани меж добром и злом,
Я подобрал в овраге ястребёнка…
С учителями мне тогда ещё везло.
Кумиры прошлых лет
Мы жили в том, давно ушедшем мире,
В котором было то, что радовало нас —