Они доедали сыр, и перед глазами у них проходило все, что случилось в мире; привычную ложку растворимого кофе они бросали в чашки с ощущением странного головокружительного падения.

Когда дошло до прогноза погоды, звук опять убавили, хватало и картинки. Молодая женщина разогнала немногочисленные облака, пришедшие с востока, всюду развесила солнышки. В столовой воцарилось то же барское спокойствие, что и снаружи. Александр убрал со стола, загрузил посудомойку – мать строго следила, чтобы он не отлынивал. Ее упреки всегда вызывали у него улыбку. Отец вышел, чтобы спокойно выкурить сигарету, хотя и считалось, что после двадцати лет курения он бросил. Александр обнял мать и пошел к отцу. У него, как и у отца, выработалась привычка держать ухо востро, хотя стояла полная тишина, которую не нарушали ни косули, ни кабаны, ни лисы, даже для уханья неясытей было еще слишком рано – удивительно, как оно бывает, что не слышно совсем ничего, кроме легкого гула автострады на виадуке. Это звук долетал до них при определенном направлении ветра, так же как и шум ветряков, которые сегодня, правда, бездействовали. Тема ветряков в разговорах больше не поднималась, однако раньше родители неизменно вставали на сторону его трех сестер, хотя и жили с Александром.

– Мать твоя ничего не говорит, но я вижу, что она встревожена этими слухами из Парижа.

– Париж отсюда далеко.

– А сестры твои – ты про сестер подумал? Можешь себе представить, что им придется сидеть взаперти в квартирах, как вон китайцам в своих домах?

– Да не заводись ты так, во Франции всего два случая заболевания!

– Три. И ты прекрасно знаешь, чем кончается дело, когда в стаде обнаруживают трех зараженных коров – пускают под нож все поголовье.

– Погоди, но люди-то – не коровы!

– Верно, но они тоже млекопитающие.

– Ты становишься прямо как старый Крейсак, повсюду видишь одни беды – надеюсь, в тебя его дух не вселился?

Александр любя ущипнул отца за руку, чтобы вовремя вынуть запал и предотвратить взрыв – знал, что отец приходит в ужас, когда его сравнивают со старым блаженненьким козопасом, который когда-то жил высоко в горах и отказывался от всего: от телефона, трактора и даже электричества.

– И тем не менее вирусы-то теперь повсюду. Посмотри на дубы на берегах Котерета, у них чернильная болезнь, а сосны все порыжели – еще только январь, а они уже будто засыхают.

– Это не вирус, а короед, – пренебрежительно бросил Александр, которому вдруг очень захотелось вернуться к себе.

Прежде чем лечь спать, Александр всегда прогуливался по пастбищу. Вот и сегодня вечером дошел до самых лугов Крейсака, где теперь паслись его коровы. Ночью сквозь оголенные ветки скопления огоньков были видны издалека. Если встать на гребне холма, возникало ощущение, что ты в открытом море или плывешь по реке. После начала нового тысячелетия звезды в Бертранже горели уже не только в небе. Впереди вспыхивали лампочки ветряков, их проблесковые маячки мигали синхронно, будто исполняя некий ритуал. Эти красные точки нагоняли даже большую тревогу, чем гул, исходивший от подножия трех сестер, напоминавший рокот воды на плотине или реки под ней – она из года в год журчала все тише. Еще дальше можно было различить крошечные огоньки – фары и хвостовые огни полуприцепов, которые двигались через виадук по автостраде в пяти с лишним километрах. А к северу, если погода была ясной и воздух влажным, в ночи раскидывалась целая корона света. Нынче вечером виднелся лишь нимб, не разглядишь ни единой постройки, а собственно пункт оплаты прячется в складке между холмами.