– Это из-за повышенной чувствительности, – пытаясь строить из себя опытного, ответил Юкия.

– Ну спасибо, умник, до знакомства с тобой я вообще не обращал на это внимание! – сыронизировал Блэйм.

– Я могу помочь тебе, если ты позволишь, – бархатным голосом прошептал Юкия, опускаясь перед ним на колени.

Пока Блэйм засмотрелся на его лицо, целеустремленное, будто предвкушающее что-то, он протянул пальцы к майке и оттянул ткань. Ему показалось, что кто-то вогнал иголку под кожу. Из его глаз потекли слезы.

На мгновение его сознание ослепило вспышкой сильнейшего вожделения, после чего он почувствовал тысячи покалываний по всему телу.

– Я так больше не могу, я веду себя, как похотливое животное, постоянно думаю о тебе, и тело начинает болеть.

– Тише, Блэйм, – Юкия поднял голову и внимательно посмотрел на него. Он хотел поцеловать Блэйма, но тот не позволял, отталкивая его лицо от себя.

Наконец, не выдержав этой истерики, Юкия навалился на него, прижав своим телом к кровати.

– Все потому, что для тебя это впервые, – неуверенно сказал он.

– Что это значит?

– Ну, у тебя же раньше не было никого…

– Я даже не целовался ни разу в жизни, – продолжая плакать, выпалил Блэйм ему прямо в лицо.

Поморщившись, Юкия самодовольно ухмыльнулся:

– Тем более, наверное, твое тело испытывает некий шок от того, чем мы занимались, особенно позапрошлой ночью, – уточнил он.

– Правда?

– На самом деле, я с трудом могу вспомнить все свои предыдущие разы, потому что всегда был под веществами или пьяный.

Блэйм смеялся, продолжая лежать под ним.

Юкия с удовольствием наблюдал за ним из-под полуопущенных век.

– Мне страшно, – вдруг прошептал Блэйм.

Взгляд Юкии стал серьезным.

– Почему, Блэйм?

– Страшно, что чувства могут быть такими. Что они могут переполнять меня. Быть больше меня. Я не могу совладать с ними. Не смог сделать этого с самого начала, как только увидел тебя…

Слезы снова потекли из его глаз.

– Ты еще совсем юный для всего этого, это я виноват, что напираю на тебя с такой силой и погружаю во взрослую жизнь так быстро и необдуманно.

Блэйм заплаканными мутно-зелеными глазами молча посмотрел на него.

– Мне было очень хорошо, наверное, это я мерзавец, – прошептал он.

– Нет, Блэйм, – Юкия убрал с его лица руки, которыми тот пытался закрыться. – Ты – самое лучшее, что случилось со мной за всю мою жизнь…

Блэйм перебил его очередным приступом смеха сквозь слезы.

– Мы встретились с тобой на пике моих жизненных неудач, – аккуратно прикрывая ему рот пальцами, чтобы тот не мешал ему говорить, Юкия продолжил свою речь: – Иногда, оглядываясь назад, я думаю, что это все «сон собаки». Что моя линия давно оборвалась, и я уже давно мертвый, а это мои грезы о том, что могло бы быть, как наказание за все мои грехи. Чтобы затем я очнулся в полной темноте и одиночестве, и осознал, чего я лишился. Чтобы в тот же миг мое сердце разорвалось на мелкие части от горя и ненависти к самому себе. Это мне страшно проснуться и осознать свою скорбь, – он тоже заплакал, положив голову Блэйму на грудь.

Блэйм крепко обнял его.

– Ты ведешь свой дневник? – ни с того ни с сего спросил он.

– Какой дневник? – удивился Юкия, вытирая слезы с глаз.

– Ну тот, что ты оставил в Лубумбаши.

– Нет, – поняв, о чем спрашивает Блэйм, резко ответил Юкия.

– Почему?

– Вообще мне не свойственно заниматься подобными вещами, видимо мне было очень одиноко…

– А сейчас? – посмеиваясь и заигрывая с ним, перебил его Блэйм. – Сейчас, тебе одиноко?

– Все мои истории теперь принадлежат одному тебе, и я существую только для тебя, – прошептал он.

– Ты сведешь нас обоих с ума, – пробубнил, засыпая, Блэйм.