– Нет, в этом нет необходимости, – заверила я. Полицейский – нянька детей только напугал бы. – Я смогу быть там через час, если вы не возражаете, – добавила я и повесила трубку. Я позвонила Тому, как только вернулась домой после праздника, так что знала – он примчится, когда мне будет нужно.

Я уже встречалась с инспектором Хейзом в тот день. Одри настояла, что я должна покинуть праздник, а она отвезет меня и детей обратно домой в моей машине. Я смотрела в окно автомобиля, пока она переключала передачу на задний ход, бормоча под нос, что «с этой дерьмовой парковки еще черта с два выберешься».

– Мне не следовало бы уходить, – сказала я. – Я должна искать ее вместе со всеми остальными. – Стихийные группки родителей формировались в поисковые команды на поле, вопреки просьбам полиции не вмешиваться.

– Нет, ты должна быть со своими детьми, – возразила Одри. – Сейчас ты нужна им больше, чем когда-либо, и это не то место, где им следует оставаться.

Я знала, что она права. Но когда Одри пробиралась между припаркованными машинами, я почувствовала себя опустошенной, как дополнительное автомобильное кресло, закрепленное позади меня. Место между Молли и Эви было зияющим напоминанием о том, что я не только потеряла Алису, но теперь еще и уезжаю прочь от нее.

Мы выехали с парковки, обогнув угол поля справа от нас. Макушки надувных пальм на «Джунглях», виднеющиеся на дальнем краю поля, больше не раскачивались. Теперь никто не желал отпускать своих детей туда, даже если это место и не являлось местом преступления.

– Там и без того достаточно людей, – продолжала Одри. – Полиция даже не хочет, чтобы они тоже искали. Взгляни на это место, – шепнула она. – Никому не надо сейчас оставлять здесь своих детей. – Еще две полицейские машины миновали нас, их синие огни беззвучно вспыхивали. Я видела в боковое зеркало, как они подъехали к месту праздника.

Хейз приехал ко мне домой в четыре тридцать вечера. Тогда он и сообщил, что Гарриет отказывается меня видеть.

– Я пробовала дозвониться до нее, – произнесла я. – Я попыталась сразу, как только вернулась домой, но ее мобильный, наверно, выключен. – Я держала телефон и смотрела на экран, на фото своих детей, улыбающихся мне в ответ. Я набирала номер Гарриет несколько раз. Каждый раз я задерживала дыхание, пока не включалась голосовая почта, и я могла повесить трубку, чтобы снова дышать. – У нее, наверно, есть вопросы, – сказала я детективу[3]. – Она, должно быть, хочет услышать от меня, что случилось. Я знаю, что мне бы этого хотелось. – На ее месте я бы орала на меня и била кулаками в грудь, пока не обессилела. Требовала бы объяснений, умоляла бы найти свою дочь или повернуть время вспять и изменить то, что произошло.

– Все люди разные, – отозвался Хейз, и я кивнула, потому что тут точнее и не скажешь.

Когда детектив позвонил в семь вечера для новой беседы, я как раз набирала ванну для купания своих девочек. Я завершила короткий разговор, выключила воду и набрала мобильный Тома.

– Есть новости? – спросил он, когда поднял трубку.

– Нет пока, – сказала я ему.

– Ох, Шарлотта. Ты по-прежнему уверена, что я не могу как-нибудь помочь?

– На самом деле можешь. Мне нужно отъехать и увидеться с Гарриет. Мог бы ты посидеть с детьми?

– Да, конечно. Как там Гарриет?

– Я еще не разговаривала с ней. Когда ты сможешь приехать?

– Я не знаю, ну, м-м, через полчаса?

– Хорошо, – ответила я.

– Так ты вообще ничего больше не слышала про Алису? – спросил Том снова.

– Нет, ничего.

– Это было по телевизору. Я только что видел в новостях.

– О, Боже. – Я вздохнула. Мне уже дважды звонили журналисты, но, как посоветовал инспектор Хейз, я оба раза говорила: «Без комментариев».