Он фыркнул и бодро покатил к стоянке, напевая под нос. Я шла следом и смотрела по сторонам, пока не заметила женщину, следящую за нами с балкона ближайшей многоэтажки. Та приложила палец к губам, ткнула в сторону Максима Ивановича и изобразила, будто качает младенца. Ага, мама всегда настороже, понимаю. Мои бабушка с дедом такие же.

Затем она помахала рукой и скрылась. Зато понятно, как шеф сюда добрался: офис просто располагался рядом с домом, а из подъезда наверняка помогли выйти родители.

— Какой из этих крутейших суперкаров повезет меня на встречу? — в привычной манере спросил он.

— Кузов слегка ретро, но под капотом там...

Максим Иванович затормозил и повернулся ко мне. Вот сейчас будет еще более неудобный момент, чем с рассказом о гипсе. К чему я вообще завела разговор о капоте? Давай, Слава, расскажи свою историю.

— О-о-о! — Шеф крутанулся на месте и восторженно сделал несколько снимков. — «Победа»! Вот это ретро, вот это красота! Сто лет мечтал прокатиться на такой!

На стоянке действительно стоял ярко-бирюзовый кабриолет «ГАЗ М20», такой блестящий и чопорный, что у меня ладони постоянно потели, пока парковалась.

— У меня такое ретро, которое ближе к «отстой», чем к «ух ты ж крутота».

Пока Максим Иванович пытался расшифровать эту фразу, я обошла свою «шестерку» и открыла ее ключом.

— Да ладно, нормальное «ух ты!». — Он доехал до задней двери, вздохнул и направился к переднему месту для пассажира.

Я влезла в салон и до упора сдвинула сидение назад,

— Эх, машина-песня, машина-миф! — продолжил шеф. — «Лада-седан! "Баклажан!"» Сделана с душой, ремонтируется с проклятьями. У меня такая же была, только белая.

Максим Иванович, настоящий секси-босс с торсом, крашеной бородой и собственным детективным агентством настолько не вязался с ладой-седаном, что на секунду показалось, будто он издевается.

— Да-да, я простой парень, могу огород вскопать и даже козу подоить. — Он широко улыбнулся и подвигал бровями. Затем выдохнул, ухватился за сидение здоровой рукой и загипсованной правой и попытался влезть в салон.

Я обошла машину и по мере скромных сил включилась в процесс, чтобы создать «активную видимость инициативы», как говорил дед. Главное — не дать Максиму упасть, а если перебраться не выйдет, игра «в Бруню» просто расширит свою географию, а шеф испробует на себе обязанности удаленного оператора.

Но Максим Иванович смог подтянуться и перебросить тело, пусть и частично опирался на левую, загипсованную только в районе голеностопа ногу. Я выдохнула, помогла ему усесться и пристегнула ремнем, после чего крупно написала на листке группу крови и резус-фактор шефа и булавкой приколола к его футболке.

— Бруня, это что?

— На всякий случай. Будем считать это оберегом.

— Лист?

— В случае аварии всяко полезнее кроличьей лапки, зуб даю!

Кажется, мне все-таки удалось слегка припугнуть его. После игр «в Бруню» никто не останется безнаказанным!

— Напиши там еще номер моих родителей и Ангелины Шепетько, я продиктую!

Максим Иванович широко и белозубо, почти по-голливудски, улыбнулся, сложил коляску и потом ерзал на месте, пока я пыхтела и укладывала ее в багажник. Кажется, ему не слишком приятно чувствовать себя беспомощным и принимать помощь от девчонки. Как же: молодой мужчина, высокий и сильный (качалкой-то точно не пренебрегает, вон какие плечи и живот не висит), а превратился в беспомощного инвалида, пусть и временно.

Я вздохнула, обошла машину и села на место водителя. Пристегнулась и завела мотор, включила заднюю передачу, проверила по зеркалам, нет ли помех, оглянулась и начала медленно выезжать из ряда.