– Дайте угадаю: именно в это время случились убийства?

– Именно, – отвечает Галлард. – Обычно тело кремируют через некоторое время после смерти, если не находятся родственники. Тело Ойо хранили, поскольку считалось, что на родине у него мог кто-то остаться.

– Ну, в одном я вас могу уверить – Ойо ваших криминалистов не убивал. Когда я его видел в последний раз, он сам был весьма мертв.

– Вы имеете в виду, когда убили его, – замечает Галлард.

– Да, – отвечаю я, но не пускаюсь в свой стандартный рассказ о том, что Ойо пытался убить меня первым.

– Это, прямо скажем, большое достижение – убить двоих самых успешных маньяков в истории. – В словах Галларда нет похвалы, только подозрение.

– Ну, будь правоохранительные органы порасторопнее, все могло быть иначе. Но вот так устроена жизнь.

– Два серийных убийцы, – не унимается Галлард. – Вы же ученый, скажите, какова вероятность такого стечения обстоятельств?

Мне уже задавали подобные вопросы.

– Стечения обстоятельств? Это не было случайностью, я искал и одного, и второго. Первого, потому что тот убил мою бывшую студентку, а второго, потому что ко мне обратился отец одной из жертв.

– Я работаю в Бюро много лет, и никто не может похвастаться успехами, подобными вашим.

– Возможно, у меня просто более эффективные методы. Как психолог-криминалист вы должны знать, что всегда можно собрать больше данных и найти лучшие инструменты.

Повисает тишина, которую нарушают только лягушки и сверчки. По выражению лица Николсона я понимаю, что последней фразы он не ожидал.

– Все так, Тео, все так. Может, будь у меня собственная команда, мы бы смогли сделать намного больше, но у нас сплошная бюрократия и крючкотворство, сквозь которые приходится продираться.

– Тогда давайте уже к делу. Как и зачем я оказался посреди места преступления с психологом-криминалистом из ФБР и агентом, которого явно связывает что-то личное с убитыми криминалистами?

– Это я устроил, – признается Николсон. – Как вы думаете, у Ойо мог быть сообщник?

– Еще один? Мог, но вы бы его нашли раньше меня. И уверен, уже искали.

– Искали, – кивает Николсон. – Но все равно что-то не сходится.

– Вы о пропавшем теле и оккультном хламе кругом? Не готов поручиться, но, кажется, бритва Оккама может помочь с довольно простым ответом.

– И с каким же? – спрашивает Галлард.

– Маркус. Их убил пропавший третий криминалист. Я только не понимаю, почему вы так противитесь этой версии.

– Вы не знаете Маркуса.

– Не знаю. И в этом мое преимущество. Если вы не скрыли от меня чего-то важного.

– Скрыли, – отвечает Галлард. – Но прямо сейчас рассказать, к сожалению, не можем. Поехали в офис, обсудим это дело в несколько более комфортной обстановке.

В небольшой переговорной Николсон ставит передо мной на стол бутылку воды и садится напротив, пока Галлард стучит по клавишам ноутбука. Мы сидим в местном офисе ФБР, в котором, несмотря на поздний час, весьма людно.

– Итак, вы думаете, что это сделал Маркус? – спрашивает Николсон.

– Понятия не имею, – отвечаю я. – Я даже не знаю, существует ли этот Маркус. Я знаю только то, что вы сами мне рассказали, и моя версия – это лишь экстраполяция предыдущих случаев из моего жизненного опыта. Иными словами – предрассудок.

– Хотите посмотреть материалы дела? – предлагает Галлард.

– Конечно. Но уверен, что вы их изучили тщательнее, чем я когда-либо смогу.

Галлард двигает в мою сторону тонкую папку, и я вспоминаю, как примерно таким же движением детектив Гленн в Монтане предлагал мне посмотреть фотографии с места жестокого убийства, чтобы оценить мою реакцию. Я прибег к тому же приему в Москве. Несмотря на то что сначала Гленн меня раздражал, постепенно это чувство перешло в уважение. А когда Вик сорвался с катушек и принялся убивать налево и направо, Гленн отдал свою жизнь, чтобы спасти мою.