«При чем тут Миссисипи? При чем гуано? – ужаснулся он. – Мне нужна фамилия радиста! Мне никто не поверит, если я назову его фамилию неправильно. Лыков предупреждал…»

Крайночной… Крайночной… – чуть слышно попискивала далекая морзянка. – Я – REM-16… Прием…

Я – Крайночной… На ключе Пушкарёв… Прием…

Крайночной… Крайночной… Подтвердите имя… Прием…

«Не надо было называть себя, – понял Вовка. – Теперь я совсем запутаюсь. Что они подумают там? Этот REM-16 не поверит мне. Никто не поверит мне. Я всех запутал этими фамилиями».

REM-16… REM-16… Я – Крайночной… На остров высажен немецкий десант… Нуждаемся в помощи…

«И опять не то! – ужаснулся Вовка. – REM-16 может подумать, что десантники захватили уже весь остров, а я ведь на ключе…»

Впрочем, REM-16 оказался не придурком.

Крайночной… Крайночной… Откуда ведете передачу?..

Я – Крайночной… Я – Крайночной… С резервной станции…

Я – REM-16… Просьба всем станциям освободить волну… Откликнуться Крайночному… Откуда ведете передачу, Крайночной?..

И Вовка опять ужаснулся: ему, наверное, не верят. Он слишком много наболтал в эфире всякой чепухи. Он плохо владеет ключом. Он все делает зря, даже Собачью тропу прошел зря.

И отстучал:

Я – Крайночной… Метеостанция захвачена немецким десантом… Срочно уведомите Карский штаб… Как поняли меня?.. Прием…

Я – REM-16… Понял вас, Крайночной… Сообщите состав зимовки…

Краковский… – отстучал Вовка. – Лыков…

И с восторгом вспомнил:

Елинскас…

Кто на ключе?..

Пушкарёв…

В списке зимовщиков Крайночного радист Пушкарёв не числится…

REM-16… REM-16… – торопливо отстукивал Вовка, боясь ошибиться, боясь пропустить нужный знак. — Буксир «Мирный»… потоплен подводной лодкой… Метеостанция захвачена немецким десантом… Срочно уведомите Карский штаб…

Он переключился на прием, но REM-16 исчез.

Шипя, как сало на сковороде, прожигали эфир шаровые молнии.

Сыпалось битое стекло, визжали, выли на разные голоса звери и птицы, никогда не существовавшие на земле, топало и ревело что-то доисторическое, тяжкое. Лязгало железо, рушились камнепады, грохотала, сотрясалась вся земля, а еще сверху с тента палатки, прогретой зажженным примусом, медленно, как метроном, шлепались мутные капли.

REM-16… REM-16…

Но не было REM-16. Исчез.

«И черт с ним! – злобно сжал кулаки Вовка. – Не поверили мне! Значит, надо продолжать. Кто-нибудь поверит! Время еще есть. Пусть немного, но есть. Лыков считал, что я доберусь до Угольного только к утру, а я добрался раньше».

Точка тире тире…

Точка точка точка…

Точка…

Тире тире…

Шум в эфире то затихал, то сменялся неистовым кошачьим шипением. Сквозь шипение прорывался пронзительный свист, треск. Одновременно с моря налетал на палатку ветер, сотрясал тент, ронял на Вовку мутные капли. Кажется, зарево какое-то разгоралось со стороны моря. Брезент палатки как бы посветлел, будто его высветили снаружи мощными прожекторами. Злобно шипели, взрываясь, будто штыри раскаленные совали в воду, свирепые атмосферные разряды. И холодно, упруго дергался в пальцах ключ.

Точка тире тире…

Точка точка точка…

Чужая речь. Ужасная музыка. Сокрушающие барабаны.

Но сквозь какофонию, нечеловеческий рев, сквозь свистопляску неистовых звуков снова пробился слабенький писк.

Я – REM-16… Я – REM-16… Откликнуться Крайночному…

Я – Крайночной… Я – Крайночной… Нуждаемся в помощи… Метеостанция захвачена немецким десантом… Срочно уведомите Карский штаб… Как поняли?.. Прием…

Я – REM-16… Я – REM-16… Вас поняли… Немедленно отключайтесь…

Неизвестный радист подумал и закончил совсем не по-уставному:

Удачи, братан…

И отключился.

«Кто он, этот REM-16? – ошалел от своей удачи Вовка. – Откуда? С Ямала? С Челюскина? С материка?» Теперь неважно. Хоть из Москвы, хоть из Рязани. Главное, его, Вовку, услышали. Главное, что его неуверенный почерк разобрали, и теперь Вовке не надо опять брести по снегу, карабкаться по каменным ступеням Собачьей тропы, обливаться ужасом над ключом, не зная – поймут тебя или не поймут?