В сохранившихся текстах впервые слово «история» для обозначения определенного литературного жанра встречается только в середине IV в. до н. э. у Аристотеля в «Поэтике», там же он впервые называет Геродота «историком» в значении «автор исторического сочинения». Это обозначение широко распространяется в эпоху эллинизма, т. е. в III–I вв. до н. э., когда историография становится едва ли не основным прозаическим жанром в греческой литературе. Только в эллинистический период появляются труды, использующие слово «история» в названии: именно тогда оно приписывается к сочинениям более ранних авторов – Гекатея, Геродота и др., – и их устойчиво начинают называть «историками».

Считается, что если греческая «история-текст» выросла из произведений писателей-прозаиков, то предшественником римской «истории» были так называемые анналы, т. е. выставлявшиеся ежегодно перед резиденцией великого понтифика доски с записью имен высших чиновников и важнейших событий года, как то: лунных и солнечных затмений, знамений, позднее – сведений о повышении цен, войнах и т. д. Предполагается, что между 130 и 114 гг. до н. э. эти записи были сведены Публием Муцием Сцеволой в 80 книг «Великих анналов», которые и послужили основой для Тита Ливия.

Римская историческая проза складывается во II–I вв. до н. э., но получает наиболее полное воплощение в период Ранней империи в так называемой «риторической истории». Цель риторической истории, наиболее близкой к художественной литературе, – воссоздание внешней картины событий во всей их яркости и живости. Внутри этого направления имеются две тенденции – эпическая и драматическая; первая тяготеет к широте и обстоятельности, вторая – к глубине и напряженности; образец первой – Ливий, второй – Тацит.

Со стилистической точки зрения к исторической прозе, как к греческой, так и к латинской, предъявлялись весьма высокие требования. Исторические сочинения, как любой литературный жанр, должны были соответствовать определенным правилам и приемам изложения – как общелитературным (например, использование тропов – гипербол, метафор и проч.), так и специфичным для данного вида литературных произведений или текстов.

Поскольку история выступала в качестве рода литературы, античные авторы неоднократно писали об истории как о самостоятельном жанре. В простейшем и наиболее известном виде это сводилось к различию истории и поэзии у Аристотеля, которое позднее было повторено Цицероном, но существовали и более сложные варианты. Так, Полибий проводил различия между историей, с одной стороны, и трагедией и риторикой – с другой. Лукиан подчеркивал отличие истории от похвального слова (энкомия), поэзии, философии, риторики и мифологии.

О литературных требованиях к истории-тексту рассуждал, в частности, Цицерон (106–43 гг. до н. э.) в трактате «Об ораторе», подчеркивая отличие настоящей «художественной истории» от «простого рассказа о событиях». Много внимания уделено синтаксическим (стилистическим) характеристикам исторической прозы, «языку и способу изложения» в известной работе Лукиана из Самосаты (ок. 120 – ок. 180 н. э.) «Как следует писать историю».

Тем не менее, несмотря на важность, которая придавалась художественным (синтаксическим) характеристикам исторической прозы, они не были решающим критерием для демаркации истории и других литературных жанров: гораздо более существенными считались семантические и прагматические параметры истории-текста.

Поскольку основным значением «истории» был «текст», то проблема «истории-реальности» обсуждалась преимущественно в рамках значения «истории-текста». По существу античные авторы уже поставили проблему соотношения текста и реальности.