В другое время ум просто наблюдает вереницу идей, следующих в нем друг за другом, не направляя и не выделяя ни одной из них.

Иногда же он позволяет им проходить почти совершенно незамеченными, точно бледным теням, не производящим никакого впечатления» (там же, 2,19,3).

В сущности, это еще одна классификация состояний внимания, хотя поданная как классификация состояний ума. Локк явно не дал себе труда определить, чем, к примеру, ум отличается от разума. И чем разум – от сознания. Я не хочу подробно вдаваться в этот предмет, поскольку работаю с переводом его «Опыта», а не с оригиналом, а в мои цели не входит в данном случае подробное изучение его понимания ума и разума.

Однако образы не есть содержание ума. Они – содержание сознания. И работает с ними все же разум, а не ум, хотя современная психология, кажется, не видит разницу между этими двумя явлениями. Тем не менее, даже если строго исходить из того текста, который создан переводчиком, очевидно, что внимание может пониматься как степень напряжения ума (или разума), созерцающего образы сознания.

Именно эта «степень напряжения» и оказывается для Локка «степенью внимания»:

«Следовательно, вероятно, что мышление есть действие, а не сущность души. Это различие между напряжением и расслаблением ума при мышлении в диапазоне великого множества различных степеней – от серьезного изучения до полного невнимания, я думаю, каждый испытал на себе» (там же, 2,19,4).

Можем ли мы в данном высказывании приравнять «мышление» к «уму»? Кажется, нет. «Напряжение и расслабление ума» противоречит такому пониманию. Но тогда все высказывание приходит в противоречие с тем, что мышление есть действие души. Ведь оно – действие ума. Что же такое ум в таком случае? Некий орган души? Тот орган, которым душа совершает действие мышления или, что было бы точнее, думания?

Допустим. Пусть будет так.

Но что тогда есть внимание? Напряжение ума при созерцании идей? Или же некое напряжение души, раз ум лишь ее орган?

Непроизвольное внимание обеспечивает выживание человека. Однако непроизвольное внимание не в моих силах. Оно рождается само, когда окружающий мир начинает угрожать моему выживанию. Единственное, что я могу, это разработать какие-то приемы, которые будут удерживать в определенных случаях воспоминание об опасности или о чем-то очень важном для моего выживания, тем самым поддерживая внимание.

Что определенно находится в моей власти, это внимание произвольное. Человек может и обязан обучиться управлению им. Локк посвящает произвольному вниманию второй параграф тринадцатой главы четвертой книги своего «Опыта». Глава эта вся о познании, в частности как раз о произвольном познании, поскольку познание, как и внимание, может идти и помимо моей воли, как условие выживания. В этом они и сходны, и, надо принять, связаны, как две стороны одной медали или одного орудия выживания.

Поэтому сначала несколько слов о познании:

«Наше познание отчасти необходимо, отчасти произвольно. Наше познание имеет большое сходство с нашим зрением, в частности и в том, что оно ни всецело необходимо, ни всецело произвольно…

Если у людей есть чувства, они не могут не воспринимать через них некоторые идеи; если у людей есть память, они не могут не удерживать некоторых идей; если у людей есть различающая способность, то они не могут не воспринимать соответствия или несоответствия некоторых идей друг другу точно так же, как человек имеющий глаза и открывший их днем, не может не видеть некоторых предметов и не замечать разницу между ними» (Локк. 4, 13, 1).