– Нет, детка. Твой Богдан нам никогда не нравился, и ты знаешь, как мы к нему относились. Да и он нас не жаловал, а лицемерие я ненавижу. Не думаю, что ему будет приятно видеть нас на панихиде.

– Ладно, как хотите.

– Приезжай к нам.

– Уже после похорон. Дел много…

Олеся отключила телефон и снова заплакала. Зачем вообще нужны дети, если родители к ним так относятся? И ведь Богдан был неплохим мужем, почему они его не приняли? Только потому, что она променяла его на учебу в Англии? А кто сказал, что ей эта учеба нужна? И вообще, откуда они знают, что ей нужно, если она сама этого не знает?

Следующей, кому она позвонила, была Мирослава. Правда для этого она три часа просидела в полной тишине, рассуждая про себя, как ужасна жизнь. И как она непредсказуема.

– Чего опять в такую рань? – отозвалась подруга.

– Вообще-то я уже четыре часа как проснулась и не будила тебя, чтобы ты наконец-то выспалась, – огрызнулась Олеся.

– Что опять произошло?

– Богдан вчера разбился на машине.

– Ты шутишь? – раздраженно спросила Мирослава.

– Мира, такими вещами разве можно шутить? Или ты думаешь, что я совсем конченая?

Подруга тихо спросила:

– Как это случилось?

– Он забрал меня из салона красоты, и по дороге мы попали в аварию.

– Ты была с ним? – ахнула Мирослава.

– Да. Но у меня всего две царапины. Я была пристегнута, а он нет, и удар пришелся с его стороны.

– Охренеть…

– Да уж.

– Что будешь делать?

– В смысле? – не поняла Олеся. – Хоронить. Что еще я могу делать.

– Охренеть… – повторила подруга.

Олеся громко вздохнула:

– Похороны, наверное, завтра, да? Получается, вчера он погиб и это первый день, сегодня второй и завтра похороны?

– Ты меня спрашиваешь? – удивилась Мирослава. – Я никогда в жизни не была на похоронах и никогда не пойду!

– Ну круть! Я думала, ты меня поддержишь!

– Нет, Лесь, я даже к двум своим бабушкам не ходила. И к Богдану твоему точно не пойду.

– Понятно. Ладно, пока.

Олеся отключила телефон и опять расплакалась. Вот что за жизнь такая? Родители отказали, единственная подруга – тоже.

Под эти несправедливые мысли Олеся заснула, а проснулась уже после обеда от сообщения Андрея.

Богдан открыл глаза и еще раз внимательно посмотрел на женщину.

Точно, тогда в коридоре была она и ее не впустили в палату. Она плакала, просила доктора спасти мужа.

Богдан снова открыл пудреницу и поднес к глазам.

Да, без всяких сомнений на него смотрел Геннадий Вячеславович Горячев. Это лицо он часто видел в корпоративных журналах и в электронных письмах, когда их руководитель рассылал отчеты или поздравлял с праздниками. В самом конце письма всегда была визитка: должность и небольшое фото.

Геннадий Вячеславович слыл жестким, если не сказать жестоким человеком, правда, за глаза. В офисе предпочитали говорить, что он сложный и принципиальный.

– Геночка, – рядом сидевшая женщина взяла его за руку.

Захотелось резко отбросить ее ладонь, но Богдан сдержался. Он уже понял, что его каким-то образом перенесло в тело Горячева, только вот что делать дальше, он пока не знал.

Богдан прикрыл глаза. Все же так думалось легче.

Если он сейчас начнет говорить, что он – это не он и что его затянуло в чужое тело, пока дух Геннадия Вячеславовича бродил по коридору в поисках сигарет, то его, Богдана, примут за умалишенного. Ну а кто поверит в эту чушь?

Он непроизвольно издал тяжелый вздох, и рядом сидевшая женщина вскочила:

– Геночка, больно? Я позову доктора?

– Все нормально, – прорычал Богдан.

Да, голос у него как у медведя. Да и сам он был похож на этого зверя: тучный, огромный, весь волосатый. В офисе много шутили по этому поводу и обзывали генерального директора кто Винни Пухом, кто Гризли.