Отдельно стоит сказать об о. Алексии Уминском. Он, искренне, по-видимому, желая способствовать мирному разрешению конфликта и предложив даже создать «площадку для серьезного обсуждения и диалога», не учел того, что прежде, чем начать такой диалог, необходимо прекратить травлю одной из сторон. Терпимо относясь к о. Иоанну Привалову, о. Алексий при этом нетерпим к его единомышленнику – о. Георгию Кочеткову. Последнего он упрекает в идеологизме. Но в этом упреке, похоже, о. Алексий вступил на ту почву, где он не чувствует себя уверенно. Цитата «Где является епископ, там да будет народ, а где Иисус Христос, там кафолическая Церковь», взятая им в отрыве от всего корпуса новозаветных книг, сама становится началом партийности и идеологии, т. н. клерикальной идеологии. Если он всерьез хочет вдумчивого диалога, то, первым делом, должен быть готов к тому, что его собственная картина мира может поменяться. Но готов ли он к этому?

Стоит сказать, что ПСМБ быстро откликнулось на предложение о. Алексия о диалоге, опубликовав на своем сайте соответствующее заявление. И, если бы о. Алексий предложил бы конкретные формы такого диалога, как знать, может быть, что-то из этого и получилось бы. Но готово ли к серьезному, вдумчивому диалогу само ПСМБ? Члены содружества, привыкшие на протяжении длительного времени ощущать себя, словно в осажденной крепости, захотят ли открытого разговора? Все ли вышедшие из содружества и прошедшие оглашение будут на стороне братчиков? Не явятся ли они с некоей своей самостоятельной позицией? Или предполагался диалог только с иерархией? Свидетельства о вере и Церкви (коими изобилует жизнь содружества) и внутрицерковный диалог – это ведь не одно и то же. Диалог характерен, прежде всего, тем, что вступивший в него должен быть готов принять настоящую, а не ура-богословскую критику. А настоящая критика всегда в духовном смысле не «снизу», а «сверху» (впрочем, тех, кто способен дать такую критику, ещё нужно поискать – многие из ушедших ушли из-за того, что не смогли «вместить» общинной и братской жизни, а не потому, что готовы были дать такую критику)…

Желание диалога с одновременной неготовностью к нему, пожалуй, есть у всех участников противостояния.

Но, повторюсь, в условиях травли говорить о каком-либо диалоге преждевременно.

Конечно, о. Алексий Уминский прав, когда называет заостровский конфликт не конфликтом двух людей… Но в чем тогда этот конфликт? Это, по-моему, конфликт двух подходов к церковной жизни. Мне видится, что отличие этих подходов, прежде всего, в том, какой дается ответ на вопрос: извлекла Церковь уроки из кровавого 20-го века или нет? Прот. Алексий Уминский, митр. Даниил Доровских, дьакон Андрей Кураев и прочие как бы говорят: Церковь должна быть такой, какой она была до русской антропологической катастрофы, обновление Церкви не нужно, к корням духовной жизни возвращаться не следует, пусть всё остается, как было. Но, к счастью, есть те, кто считает иначе: Церковь должна извлечь уроки из 20-го века, она должна внутренне обновиться, чтобы не случилась в России новая катастрофа. Необходимость этого обновления (которое органично включает в себя евхаристическое возрождение, катехизацию перед крещением, духовное образование мирян, общинную жизнь и т. д.) определяется не существованием движения ПСМБ, а, прежде всего, тем, что в 20-ом веке произошёл суд Божий над Церковью, не замечать который невозможно. Дьакон Андрей Кураев, прот. Алексий Уминский, митр. Даниил Доровских с редакцией и авторами «РНЛ» спорят не с о. Иоанном Приваловым и даже не с о. Георгием Кочетковым, они спорят с миллионами замученных жертв ГУЛага…