Бинг ждал нас и выглядел непроницаемо спокойным, словно и не гонялся совсем недавно за проникшими в музей противниками. Я внимательно посмотрела на Бинга, пытаясь понять, имеет ли он представление о том, кто сидит сейчас в кабинете мсье Масперо.

– Мистер Бинг, – окликнула я его.

– Да, мисс Теодосия?

– Вы сегодня разговаривали с мсье Масперо?

– В последний раз это было утром, – наморщил лоб мистер Бинг, – когда мсье Масперо послал меня на вокзал, чтобы я встретил вас и отвез в отель.

По удивленному лицу мистера Бинга я догадалась, что он не понимает, почему я задала свой вопрос.

Или действительно не понимает, или он очень, очень хороший актер. Тут я перехватила мамин «особый» взгляд, после которого уже не рискнула приставать к мистеру Бингу с новыми вопросами. Оставалось лишь исподтишка рассматривать его, пока мы шли к выходу. Но как бы я ни выкручивала себе шею, под каким бы углом ни пыталась посмотреть на мистера Бинга, его долговязая неуклюжая фигура и гладко выбритое лицо ну никак не казались хоть сколько-нибудь зловещими.

– Теодосия, – неприятным жестким тоном спросила мама, – с тобой все в порядке?

Я перевела взгляд на маму, она недовольно смотрела на меня, подперев кулаками бока.

– Просто разминаю шею, – пояснила я. – Она у меня слегка перекрутилась после осмотра музея. Знаешь, некоторые статуи такие высокие, что приходится задирать голову.

Мама вздохнула, покачала головой и виновато улыбнулась Бингу.

– Если вы решили вернуться прямо в отель, я провожу вас, – улыбнулся он в ответ.

– Благодарю вас, это будет прекрасно, – ответила мама.

Когда мы вышли из музея, я принялась размышлять над тем, каким образом предупредить мистера Бинга о появлении фон Браггеншнотта, – это нужно было сделать так, чтобы не всполошить маму. Я так глубоко погрузилась в свои мысли, что заполнившую улицы толпу заметила только тогда, когда врезалась в какую-то женщину, с ног до головы закутанную в черное. Оглядевшись, я поняла, что демонстрация, которую я видела на вокзале, разрослась и захватила соседние улицы, включая ту, на которой находился музей. В моей голове эхом прозвучали сказанные Квиллингсом слова: «Хаос разжигает волнения на улицах».

Бинг мрачно посмотрел на толпу и сказал:

– Вам, леди, нужно поскорее добраться до дома, пока здесь не сделалось слишком жарко.

С этими словами он повел нас к стоянке платных экипажей, но когда мы пришли туда, на месте не оказалось ни одного извозчика с коляской.

– Куда они все подевались? – спросила я.

– Наверняка всех извозчиков расхватали те, кто захотел поскорее скрыться подальше от демонстрации, – ответил Бинг и продолжил, виновато посмотрев на маму: – Мне очень жаль, миссис Трокмортон, но, похоже, теперь нам остается либо переждать в музее, пока толпа не рассосется, либо нанять осликов.

При этих словах Бинг недовольно поморщился и покосился на тот край площади, где стояла кучка мальчишек со своими серыми ушастыми животными.

– И как долго нам придется ждать, пока толпа рассосется? – спросила мама, поглядывая на музей, внутри которого, как она считала, мы будем в полной безопасности. Знала бы она, что там сейчас намного опаснее, чем на запруженной толпой улице!

– Сложно сказать, – пожал плечами Бинг. – На прошлой неделе тоже была демонстрация, так она продолжалась двое суток, ее участники ночевали прямо на улицах.

– Ну, ждать столько времени мы никак не можем! – воскликнула мама. – Завтра утром нам нужно успеть на поезд, кроме того, мы очень устали с дороги. – Она беспокойно посмотрела на толпу и сказала: – Полагаю, нам следует нанять осликов.