– Ох, и намело же, так намело! А куда будем девать всё это добро? Может обратно с ноздрей вниз: и нам меньше работы, и нашему хозяину не придётся умирать от передозировки.

– Нет, сбрасывать обратно нельзя никак, а то пострадаем ещё больше. Не простит нам такую наглость Игнат Захарович, да и сбрасывать такое количество порошка обратно вряд ли получится. Далековато. Поэтому сейчас мы все вместе переместим некоторое количество порошка в сторону глотки и сбросим в пищевод. Ну а там внизу наши работники сами утилизируют часть порошка. А другая часть, конечно же, попадёт внутрь организма. А в носовых проходах мы прочистим две дорожки для продвижения моего сына и его друга.

Эшерих призадумался, а потом спросил, все ли поняли его намерения.

– Я поняла. Я сейчас пойду и приглашу моих знакомых помочь мне, —ответила Хламидия Петровна.

– А я подключу свой оркестр для общественных работ. Они всё равно не могут играть в таком заснеженном белом мире. Да и физическая работа всем пойдёт на пользу, – воодушевлённо произнёс дирижёр.

– Тогда я пойду и позову сюда аварийные команды со своей спецтехникой, которая ускорит нашу пыльную работу. Не забудьте все надеть средства защиты от химических атак. Мне сообщили, что нашему хозяину выписали антибиотики, которые, как вам хорошо известно, могут принести массу неприятностей нашему брату. Посему требую от каждого из вас неукоснительно соблюдать все правила безопасности по время антибиотических атак. Я сегодня выступлю по нашему радио и сообщу всем жителям носоглотки о предстоящих мероприятиях. А теперь, пожалуйста, помогите очистить наш общий дом от этого белого мусора.

Дирижёр и уборщица мигом пошли искать подмогу для выполнения наиважнейшего на данный момент дела. Хламидия Петровна по дороге всё время повторяла: «Ну и намело! Это, конечно же, не зима, даже не ядерная зима, а это – наркотическая белая зима в наших широтах».

Уборщица когда-то обитала в глотке инженера по обслуживанию ядерных установок. Поэтому её сленг пестрел некоторыми словечками, свойственными работникам атомных станций. Она вообще любила слушать разговоры людей разных профессий, на которых она провела всю свою жизнь. Она на атомной станции получила большие дозы радиации, но выжила. Теперь она могла жить в самых несвойственных для её вида местах.

Она любила носоглотку. Здесь она себя чувствовала комфортно среди множества таких же мутировавших микроорганизмов, которые попадали сюда из разных мест. Контингент микробов в носоглотке менялся довольно часто. Встреча с новыми микробами давала надежду душевно молодой Хламидии найти себе спутника жизни.

Недавно она случайно встретилась с микробом, который обитал вместе с ней в носоглотке инженера. Старому знакомому пришлось покинуть своего хозяина, так как он находился на последней стадии онкозаболевания. Об этом оповестили по общественному микробному радио «Час микробов». Сама Хламидия Петровна обожала слушать это радио, особенно, когда выступал Кокбаум с достижениями микробной инженерии в борьбе с новыми разновидностями антибиотиков и других веществ.

Романтичная уборщица с нетерпением ждала, когда её любимый ведущий произнесёт магическое слово «антибиотик». Диктор произносил этот термин с особой интонацией, несвойственной ни одному микробу, с которыми ей приходилось быть знакомой. Она слышала, что главный ведущий радио «Час микробов» является метисом. В местной жёлтой газете писали, что он потомок скрещивания микробов животного и человека. Хламидия не верила в такие слухи.

Сам Кокбаум обладал не только прекрасной дикцией и впечатляющим внешним видом, но и умением успокаивать микромир носоглотки в самые лихие времена. Его гипнотическая речь внушала надежду и успех во время частых войн и враждебных интервенций со стороны других микробов, а также массового применения антибиотических средств со стороны человека.