Однако теперь Сэмюэль начал подозревать, что большой сюрприз окажется гораздо скучнее парка аттракционов. Он размышлял о тех дурацких вещах, которые любила делать Марта.

Кататься на лошадях…

Делать прически…

Тратить карманные деньги на дурацкую музыку…

Слушать дурацкую музыку…

Петь дурацкие песни…

Поэтому, с учетом интересов Марты, Сэмюэль сузил круг вариантов, оставив следующие: весь день трястись на лошади, смотреть на то, как сестру стригут в шикарной парикмахерской, или – в худшем случае – пойти на мюзикл. Возможно, даже на мюзикл про парикмахера, который участвует в скачках и посвящает песни своей лошади.

Сэмюэль улыбнулся этой эксклюзивной версии ада у себя в голове.

Би-бииип!

Грезы о людях, поющих песни лошадям, были прерваны папой, который резко просигналил фуре впереди них.

– Это просто смешно, – пробормотал он, включая поворотник.

– Питер, что ты делаешь? – спросила мама.

– Поворачиваю. Если мы будем ехать за фурой, то проторчим на этой дороге весь день. И ты видела, как закреплены эти бревна? Того и гляди случится авария.

– Но мы же не знаем здешних дорог.

– У нас есть карта. В бардачке.

О-о-ох.

Сэмюэль с Мартой знали, что означает карта. Она означала, что папа с мамой затеют серьезную ссору по меньшей мере на час, споря о том, где они должны повернуть налево.

– О’кей, – сказала мама. – Нам нужна трасса В шесть четыре два. Дети, ищите трассу В шесть четыре два.

– В шесть четыре два, – пропела Марта.

В шесть четыре два.

Они три раза проехали по кольцевой развязке, прежде чем Сэмюэль заметил указание на В-642, незаметным шрифтом нанесенное на маленький зеленый дорожный знак.

– Вот она, – сказал он.

Машина свернула с развязки, и не прошло и пяти минут, как карта вызвала обычную ссору по поводу поворота налево. Сэмюэль продолжал смотреть в окно, именинница – петь, а ссора их мамы и папы тем временем пустила корни и начала разрастаться.

– Налево.

– Что?

– Слишком поздно. Мы должны были только что повернуть налево.

– Могла бы мне сказать. Карта-то у тебя.

– Я и сказала.

– Ну-ну. Ты могла мне сказать до того, как мы проехали этот проклятый поворот.

– Эта глупая старая карта. В ней слишком сложно разобраться.

Сэмюэль задумался о том, что только что сказала его мама. Интересно, как карта может быть глупой? Потом он подумал о дереве, которое превратили в бумагу, чтобы напечатать эту карту. Возможно, дерево в отместку сделало карту такой непонятной.

Как бы то ни было, они пропустили поворот налево и теперь застряли на трассе В-642.

– Если мы проедем дальше, то сможем вернуться на автомагистраль, – сказала мама Сэмюэля, изучив карту.

– Потрясающе! – воскликнул папа Сэмюэля. – Вернуться туда, откуда мы приехали!

– Это была твоя идея свернуть.

– Да, но все было бы в порядке, если бы ты умела обращаться с проклятой картой!

– О, нет, – сказала мама Сэмюэля.

– Да в чем дело? – с досадой бросил папа.

– Эта дорога не пересекается с автомагистралью… Она проходит под ней.

И, в подтверждение ее словам, за следующим поворотом открылся вид на огромный бетонный мост прямо над трассой В-642.

Сэмюэль смотрел, как далеко слева фура с бревнами упорно взбирается на мост. Но он не мог заметить – для этого ему понадобилось бы телескопическое зрение, – что плохо закрепленный серый ремень, удерживавший бревна, теперь полностью открепился. Два оставшихся ремня тоже были затянуты гораздо слабее, чем следовало бы, и бревна всё отчаяннее подпрыгивали в кузове.

К тому времени, когда открепился второй ремень, стало очевидно, что третий неизбежно последует за ним. Это и произошло, что, в свою очередь, привело к другому неизбежному событию – бревна стали вываливаться из кузова.