И в какой-то из дней благополучно докатилось.

Роза плакала, Роза кричала, Роза мяла свою короткую юбку, обещая позвать как минимум учителей. Конечно же, никого бы она не позвала, но Димка тогда боялся не этого. Он знал: если хоть раз ударит Тоху, то не остановится, пока не сломает ему что-нибудь. Поэтому он просто ждал. Таську следовало оберегать от настоящей опасности, а не от туповатого друга, который пытался «как лучше».

Тоха ударил первым. Вернее, Тоха просто ударил, а Димка так и стоял, сжав кулаки, будто по-страшному затупил. А ведь это он предложил побеседовать за школой, он первым скинул портфель в недавно раскатанный рулон зеленой травы. От влетевшего в живот кулака почти не было больно, но Димка все равно осел на бордюр. И услышал над головой почти испуганное «Ты че?». Тоха не собирался добивать ногами. Он вообще будто перестал понимать, что происходит. И, стараясь не выглядеть совсем уж по-идиотски, Димка в тот момент выдал что-то вроде:

– Я не брошу сестру одну. Но и друга терять я тоже не хочу.

– А ты у нас типа философ? – хохотнул Тоха, усаживаясь рядом.

И вместо честного «Нет, я бы просто взял вон ту палку и хреначил бы тебя по башке, пока что-то из этого – башка или палка – не сломалось бы» Димка ответил короткое:

– Типа того.

Вскоре Тоха – да и Роза тоже – сам познакомился с Таськой, робкой, но любопытной маленькой принцессой. Она напоила гостей понарошечным чаем из пластиковой посуды и утащила из холодильника вполне настоящие эклеры, за что получила нагоняй от мамы, специально отложившей шоколадные, свои любимые. А вот папа гостеприимной хозяйкой гордился. Возможно, потому что это были не его эклеры.

– Сегодня на площадку с ней пойдем. Буду ее раскручивать на качелях, пока не стошнит. – Димка пытается выглядеть бодрым, пусть и знает наперед: не сработает. И уж скорее стошнит его от постоянно мельтешащего Таськиного платья.

– Мне в детстве книжки помогали. Взрослые. Вроде Достоевского, – вклинивается Роза, прижав палец к губам. Она отступает, наконец дав Димке немного свободы. – Если мама хотела, чтобы я уснула, она брала русскую классику – и меня мигом вырубало.

– До сих пор вырубает, – усмехается Тоха, и Роза тут же лягает его парту. Та недовольно дребезжит, а вместе с ней подпрыгивают Тохины ручки и карандаши.

– И Достоевского попробую. – Будто это еда какая-то модная. Но не решающая проблемы.

Бессонница случалась и раньше – с тех пор как Таська начала ходить и совсем немного разговаривать. Причинами она щедро делилась с родителями, которые списывали все на ее богатую фантазию. А потом Таська потянулась к Димке, как к последнему защитнику, залепетала огрызками слов, пытаясь объяснить хоть что-то. Так Димка понял, что его мир был из мутного стекла. За которым пряталось то, чего он видеть определенно не хотел, но теперь уже не мог не замечать.

– Так что насчет праздника? – Роза возвращает его в реальность, плюхаясь на соседний пустующий стул. – Еще не думал?

– Да не до этого как-то, – вздыхает Димка абсолютно честно и вновь грызет уже изрядно потрепанную горькую попку ручки. – К тому же что тут праздновать?

Головой он понимает: если верить взрослым, у него скоро будет больше свободы, больше возможностей, больше – всего. Но как тут радоваться, когда все мысли заполнены желанием спать, Таськой и немецким?

– Ну тогда мы с Антоном что-нибудь придумаем. – От имени Тоша Тоха ее отучил быстро. Потому что Тоша – это тот, кого тошнит, не иначе. Звучит даже похуже Псины. Но Роза нашла не менее раздражающий аналог.

Ее слова не утешают. Под «чем-нибудь» может скрываться что угодно, вплоть до посиделок в подъезде с дешевым пивом. Хотя Димка не настолько плохого мнения о друзьях. Роза скорее предпочтет удивить кулинарными талантами, а Тоха по случаю еще-немного-и-шестнадцатилетия подарит на кровно заработанные что-то до одури символичное, что Димка будет хранить до конца школы точно: он еще не думал о том, как долго продлится их дружба. Он пока вообще предпочитает не смотреть так далеко вперед. Он чувствует себя страусом, который прячет голову в сырой цемент. Еще немного – и цемент засохнет, а Димка или не сможет спрятаться в очередной раз, или наоборот – застрянет. И непонятно, что хуже. С одной стороны, пройдет бессонница и станет на головную боль меньше – не слишком ли серьезно для Димкиного возраста? С другой – появятся новые проблемы, обыденные, приковывающие человека кандалами к реальному миру и постоянно напоминающие о себе. А Таська… кто будет защищать Таську?