– Да прекратите вы орать, зачем мне вас убивать? – недоуменно уставился на нее мужчина.

На вид он был ее ровесником, может на пару-тройку лет старше. И все в его фигуре производило устрашающее впечатление. Его огромные руки с длинными пальцами и большими ладонями. Его широкие плечи, которые, казалось, не пройдут в дверной проем. Добродушными были только глаза: небольшие, но пронзительно-голубые. Таким бывает небо в середине лета – безмятежным и чистым. И вот они, эти небеса, будь они неладны, обетованные, смотрели на нее с удивлением и даже мольбой, но никак не с желанием расправиться.

Лейла мысленно отругала себя за глупость, но почему-то орать больше не хотелось.

– Зачем вы таскаетесь за мной? Вы кто вообще? Что вам надо? – девушка расстреливала «медведя», как прозвала его про себя, вопросами.

– Меня зовут Борис Васютин. Я расследую дело о пропаже музейной ценности.

– А вот и нет! – победоносно заключила Лейла. – У меня только что был полицейский, который расследует это дело. Вот вы и попались! Сейчас я как раз ему и позвоню. Где-то была визитка…

Мужчина замахал руками как ветряная мельница. Лейла отшатнулась, чтобы эти лопасти не снесли ей голову.

– Я и не говорил, что полицейский. Меня наняли… Так сказать, частное лицо, – совершенно невозмутимо продолжил Борис. – Если вы позволите, то я вам все подробно расскажу.

– Да мне все равно, кто вас нанял! Еще нет и девяти утра, а вы хотите, чтобы я пустила незнакомца в дом? Вам может еще сказать, где ключи от сейфа?

– Зачем мне сейф. Какой сейф, – растерянно закрутил головой верзила.

Лейла скорчила презрительную гримасу и уперла руки в боки. Она совсем перестала бояться, хотя никакой видимой причины доверия не было.

– Ой, да шутка это, проехали. Борис, не знаю как вас по отчеству, идите домой. Или куда вы там шли! На работу. Мне нечего вам сказать. Повторю то, что сказала полицейским: я знать не знаю ничего об ограблении, я была там, но, как и все, вышла с пожарной тревогой, потом зашла обратно, посмотрела экспозицию и домой поехала.

– А в протоколе указано, что вы после музей еще ездили в супермаркет, – снова обрел невозмутимость собеседник.

Лейла в первый раз оглядела его с интересом. Так, значит, у него есть не только задание от «частного лица», но и доступ к полицейским протоколам. А еще он хорошо подготовился, изучил все детали дела. Подозрительный медведь Борис.

– Да, я была в супермаркете, но я не на допросе. Да и вы не полицейский, – почти прокричала девушка и двинулась вперед.

Картина наступления выглядела почти комически. Лейла, на добрую голову ниже мужчины в костюме, в легком ночном халате воинственно шагает на противника. Будь он и правда преступником, то точно двинул бы сейчас ей по голове, забрал все ценности, в смысле, кофемашину, да спокойненько пошел домой. Но у Васютина не было подобных намерений, поэтому он покорно отступил, попрощался и напоследок сунул ей в руку визитку.

Ответ от подруги прилетел почти незамедлительно. Лейла всегда удивлялась, как вечно занятая Кира имеет одновременно пару-тройку хобби, не забывает о работе, но отвечает мгновенно. Иногда девушке казалось, что телефон просто прирос к руке, потому что Кира боялась в жизни только одного: остаться без телефона и соцсетей хотя бы на вечер. И еще не выйти замуж, конечно.

«В пять у меня. Ты готовишь карбонару», – таков был ответ. Лейла удовлетворенно кивнула и стала собираться. До встречи оставалось больше четырех часов, но девушка любила ленивые сборы.

Сначала она залезла в ванную с лавандовой пеной. Нежный запах цветущего Прованса расслаблял, а пушистые пенные облака приятно холодили пальцы и скрипели, когда по ним проводишь рукой. Потом обязательный массаж лица. Лет с двадцати пяти Лейла не мыслила себя без ухода, массажей, масок и кремов. Только не понятно, было ли это воплощением любви к себе или заполнение одиночества, которое стало частым гостем после развода. «Хоть бы собачку взяла», – ворчала мама. Иногда Лейла, и правда, мечтала о маленьком пушистом друге, который будет ждать ее в холодной квартире. Но она быстро придумывала отговорки, почему это плохая идея. И отговорки всегда перевешивали желание заботиться о ком-то.