Вспомнил Иберию. Суровые зимы в горах и иссушающий летний зной. Там он впервые почувствовал тяжесть ответственности, когда ему, едва назначенному центурионом, пришлось выводить свою когорту из засады, устроенной местными племенами. Он тогда чудом не потерял ни одного человека – и заработал уродливый шрам, тянувшийся от плеча до самого запястья.

Македония. Каменистые дороги, угрюмые лица жителей, и тот день, который перевернул его судьбу. Он знал, что правда была на его стороне, но правда мало что значила против знатной родни Ливии. Квинт сжал кулаки и открыл глаза.

«Теперь всё изменится, – подумал он. – У меня есть цель. И пусть я не знаю, куда она приведёт, но, по крайней мере, я снова иду вперёд».

Где-то позади снова раздались стоны Луция, и Квинт невольно усмехнулся.

«Может, из этого паренька ещё что-то получится. Если, как он справедливо отметил, доживёт».

Он украдкой взглянул на подростка, стоящего у борта, и вздохнул. Когда они впервые встретились в Субурре, Квинт не собирался обременять себя мальчишкой, но что-то в этом бесшабашном уличном оборванце напомнило ему о прошлом, которое уже не вернуть. Луций был слаб, неуклюж, но в его глазах горел тот же огонь, что и у новобранцев, которым приходилось пробираться сквозь грязь, кровь и сомнения.

Квинт понимал, что мир не щадит таких, как Луций. Если он бросит парня, того ждёт весьма короткая и, скорее всего, несчастливая жизнь. Но Квинт видел в нём что-то большее, чем просто беспризорника – способность учиться, цепкость, смекалку. И, наверное, не только прошлое, но и будущее.

Второй день плавания прошёл на удивление спокойно. Небо, чистое, как гладко отполированный мрамор, уже окуталось вечерней дымкой. Ветра были благосклонны, и «Ариадна» уверенно скользила по волнам, оставляя за собой пенящийся след. Квинт и Луций сидели у борта, наблюдая за командой, которая, привыкнув к присутствию пассажиров, больше не обращала на них внимания.

Луций, почти оправившийся от морской болезни, с интересом наблюдал, как матросы поднимали и закрепляли паруса.

– А ты бы справился с управлением? – спросил он, глядя, как команды слаженно работали вместе. – Ты ж вроде как немало плавал.

– Легионеры не занимаются такими делами, – ответил Квинт, сдвинув брови. Его глаза выхватили на горизонте какую-то точку.

Луций заметил это.

– Что-то не так?

– Парус, – Квинт не ответил сразу, продолжая пристально смотреть вдаль.

Луций, резко выпрямившись, тоже взглянул туда, куда показывал Квинт. На горизонте действительно виднелось что-то, что, кажется, двигалось в их направлении и увеличивалось с каждой минутой.

– Это плохо? – спросил Луций, ощущая, как сердце начало биться быстрее.

Квинт пожал плечами и медленно поднялся.

– Пока не знаю.

Он направился к капитану, который уже стоял у штурвала, внимательно наблюдая за приближающимся кораблём.

– Никандр, – начал Квинт, подходя ближе. – У нас есть причины для беспокойства?

Капитан раздражённо вздохнул, но ответил.

– Этот корабль слишком быстро идёт для торгового. И курс у них явно не случайный. Они идут прямо на нас.

– Я думал, Помпей Великий разобрался с этой болезнью полвека назад. Что ты планируешь делать? – спросил Квинт, оглядывая «Ариадну». Медлительное торговое судно было явно не приспособлено для битвы, а матросы вряд ли годились на что-то посерьёзнее уличной драки.

– Если будем сражаться, нас всех перебьют, – холодно сказал Никандр. – Мы не военный корабль. Лучший шанс – попытаться уйти.

Квинт с сомнением покосился на быстро приближающийся корабль и пожав плечами, достал доспехи из походного мешка. – Лучше быть готовым, если нам выпадет худший расклад.