– Что с ним случилось? – Айдан шепнул соседу.

– Говорят, сердце.

– Ещё же вчера всё в порядке было. Восприми его, о Владыка!

– А в прошлом месяце он сетовал на грудную жабу, – подсказали с другой стороны. – От брани всё, от гневливости, – стоявший перед сплетниками пожилой монах обернулся и пробежал по ним суровым взглядом. Те смущённо замолчали.

– Уж не магия ли? – вполз ещё один шепоток.

Взгляд Айдана метнулся к неприятно корчащейся ухмылке, к лицу, которое так и говорило: что, совесть нечиста? Насмешника, конечно, заткнули, но сколько ещё монахов думает о том же? Бесполезно было объяснять им разницу между настоящим колдовством, со способностью к которому надо родиться, и предметной магией, подвластной каждому, кто закупил необходимые ингредиенты и знает, как их соединить в чародейскую схему – Айдан пробовал растолковать, но ещё только хуже сделал: ведь раз отпирается – значит, виновен, особенно если перед этим почти два года скрывал свои таланты. Мастер Бернхард был одним из тех немногих, кто никак не переменил к нему отношения, не бросал косых взглядов через трапезную и не предлагал свою несуществующую вину искупать пожизненным постом и ношением власяницы.

– Вознеси… – перепутав слово, Айдан запнулся.

После службы он как будто невзначай пододвинулся к паре благоволивших к нему пожилых монахов, которые как раз обсуждали, кто сменит Бернхарда, а точнее – кого назначит Генрих фон Ланциг: ведь тот был светским аббатом монастыря и мог, теоретически, назначать и снимать главных хронистов по собственному разумению.

– Скорей бы уже выбрал, – стонал один. – Узнать и отмучиться. Ему же хватит ума и нашего Брайана назначить!

– Скорей не получится, – желчно бросил другой. – Генриху до рукописей дела нет. Он и читать едва не умеет. Как-то показывал ему наше Священное Писание – знаешь, он что сказал? Картинки ничего, только баб рисовать не умеете, – в поисках поддержки он выцепил взглядом Айдана и со значением округлил глаза.

– Да, он действительно странный, – неловко хихикнул тот. Эту байку он слышал уже не раз, хронисты постарше очень её любили, порой разукрашивая дополнительными подробностями: например, заставляя Генриха требовать картинок с голыми девицами.

– Но нет, – возразил первый, – барон всё-таки следит за нашими успехами.

– За успехами – конечно! Мы же ему подати платим.

Айдан кивнул. Для Генриха монастырь был в основном источником лёгких денег и, хотя сам он вряд ли разобрался бы в мутной бухгалтерии брата-эконома, на беду братии Генрих поручил это дело Швайгеру, а тот был въедливый мерзавец: не найдёт, так придумает – хронисты вечно ходили перед ним в долгах, а под новый год даже заложили деревню, которая с давних времён числилась за монастырём и которую очень долго удавалось скрывать от барона. Иллюминаторам пришлось краску экономить – вот как прижали. Брат Мельхиор ездил с жалобой к епископу, там обещали принять меры – это значило, что Генриху погрозят пальцем и ничего не поменяется. А вот интересно, подумал Айдан, если под исследование о походе Дейермера выбить для монастыря немного денег, другие хронисты примирятся с тем, что их собрат однажды баловался с магическими приспособлениями? Перестанут шептаться и называть колдуном?..

– А как думаете, кого назначат? – вставил Айдан.

– Может быть, брата Мельхиора? – робко предложил один. – Он опытный, знает все каноны, а как молитву читает!

– Говорю тебе: не будет он никого назначать, год будем без начальника, не меньше.

– Но почему?

– Да чтобы спорить с ним было некому! Бернхард, хоть и мало чего мог добиться, много крови попортил его светлости. Старик же чуть что – в замок, и едва не до драки доходило.