Алексей отошёл к столу, где лежала карта равнины, вырезанная на коже какого-то зверя. Он указал на узкий проход между холмами, его коготь оставил лёгкую царапину на поверхности. "Здесь," – сказал он, его голос был твёрд, как удар клинка. – "Мы ударим первыми. Засада на равнине, пока они не подошли к стенам." Генералы, всё ещё стоявшие у входа, зарычали в согласии, их глаза загорелись предвкушением. Костяной бык стукнул копытом, минотавр поднял топор, а тенекрыл расправил крылья, готовый лететь.

Демоница подошла к столу, её рука легла рядом с его, и она кивнула. "Они будут идти строем, уверенные в своей силе," – сказала она, её тон был холоден и расчётлив. – "Мы разобьём их там, где они не ждут." Она сжала рукоять копья, её когти блеснули, и Алексей почувствовал, как его кровь закипает от её решимости. "Тенекрыл, разведка," – приказал он, и крылатый зверь сорвался с места, исчезнув в тенях. "Остальные – готовьте ловушки и отряды." Генералы разошлись, их шаги гудели по залу, а Алексей посмотрел на демоницу. Их план был готов, и теперь они ждали лишь ночи, чтобы нанести удар.

Перед уходом демоница остановилась у выхода, её взгляд нашёл его в полумраке зала. Она шагнула к нему, её рука поднялась, и пальцы поправили край его плаща, задержавшись на его плече. Её прикосновение было тёплым, мягким, и Алексей замер, чувствуя, как этот жест проникает глубже, чем любая броня. "Вернись ко мне," – сказала она, её голос был тихим, но в нём звенела надежда, смешанная с любовью. Она улыбнулась, и её клыки блеснули в свете факелов, но в её глазах была только нежность.

Он поймал её руку, сжав её с лёгкой силой, и кивнул. "Всегда," – ответил он, и его голос был твёрд, как клятва. Это был их ритуал – маленький момент перед битвой, когда они напоминали друг другу, ради чего сражаются. Она отступила, её плащ заколыхался, и вышла из зала, оставив за собой тепло её прикосновения. Алексей смотрел ей вслед, чувствуя, как её слова оседают в его сердце, как угли, что будут гореть в ночи. Он повернулся к карте, его разум уже был в бою, но её улыбка осталась с ним, как свет в тенях.

Ночь упала на крепость, чёрная и густая, как смола. Алексей стоял у окна тронного зала, глядя на равнину, где звёзды тонули в остатках тумана. Он закрыл глаза, вызывая "Сверхчувство", и его сознание рванулось вперёд, сквозь стены, над землёй, к лагерю ордена. Он видел их: отблески факелов, что плясали на белых плащах, звон доспехов, шёпот молитв, что поднимался к небу, как дым. Их лагерь был живым, пульсирующим, готовым к маршу, и Алексей чувствовал их ненависть, их веру, что жгла их изнутри.

Демоница вошла в зал, её шаги были бесшумны, но он ощутил её присутствие ещё до того, как она остановилась рядом. Она не говорила, лишь стояла, её тепло разгоняло холод его видения. Он открыл глаза, встретив её взгляд, и сказал: "Они молятся. Готовятся." Она кивнула, её лицо было суровым, но спокойным. "Пусть молятся," – ответила она, её голос был холоден, как сталь. – "Им это не поможет." Её присутствие успокаивало его, как якорь в шторме, и он знал: с ней рядом он готов к любому врагу, что придёт из этой ночи.

Алексей повернулся к ней, его взгляд был твёрд, как камень, а голос – как удар клинка: "Я не дам им тронуть наш дом." Он шагнул ближе, его рука легла на её плечо, и он почувствовал, как её мышцы напряглись под его пальцами, готовые к бою. Она посмотрела на него, её алые глаза сияли решимостью, и кивнула. "Мы не дадим," – сказала она, её тон был таким же непреклонным, как его собственный. Они стояли лицом к лицу, их дыхание смешивалось в холодном воздухе, и в этот момент их воля стала единой, как сталь, выкованная в огне.