– Бедная девочка, сама приехала рожать на попутке, ничего не говорит о семье, только губки сжимает. Что-то тут не так, – прошептала про себя и вздохнула бабка-акушерка.

– Всем отделением провожали нас. Дежурная врач специально задержалась, чтобы выписать нам направление на молочную кухню. Говорит, моего молока может не хватить через месяц-другой, – сказала Айна в затылок мужу. Он промолчал, лишь ругнулся на перебегавшего через дорогу подростка.

«Нас», усмехнулась она своим словам. Пришла я сюда одна, на чудом встретившейся на шоссе попутной машине, сегодня «мы» уезжаем втроем. Теперь – нас, мы, нам. Только так, всегда, во веки веков.

Три, четыре, пять. Осталось всего пять тысяч. Айна еще раз перебрала несколько разноцветных купюр. Это было все, что осталось от денег, которые оставил муж, прежде чем опять уехать. Его нет уже больше двух месяцев. Она экономила ту небольшую сумму как могла. Покупала только самые дешевые продукты, а об остальном даже и не думала. Она могла бы посидеть на одном хлебе, но дети…

А деньги тают.

Егорке и Лизе теперь почти год, скоро сами начнут ходить. Одними бутылочками с молочной кухни их теперь не прокормишь, нужны разные фруктово-овощные и мясные пюре. Да где их возьмешь – детские консервы содержимым всего-то в две столовые ложки, а стоят ой как дорого! Поэтому она сама готовила детскую еду, покупая самые дешевые, порой просроченные продукты.

А еще когда они начнут ходить своими ножками, нужны будут туфельки-ботиночки, теплая одежка, зима уже не за горами. Вот Егорка из дешевых изношенных ползунков вырос, пришлось срезать носочки, чтобы хоть как-то натянуть их на него.

Пять тысяч. Этого хватит от силы на неделю; если уж очень постараться – дней на семь-восемь. А дальше, дальше-то что?

– Айночка, дома ли ты? – Айна обернулась на стук в дверь и пошла отворять.

– Здравствуй, милая, – вошла соседка Майя Петровна.

Поскольку муж был не из местных, купил этот дом накануне женитьбы, он ни с кем близко не поддерживал связи. Да и сами соседи не очень-то стремились познакомиться с ним. Они и Айну воспринимали как продолжение этого непонятного, угрюмого человека. Только вот тетя Майя, живущая через несколько дворов, как-то приблизилась к Айне, заходила, когда хозяина не бывало дома.

– Я вот решила навестить тебя, что-то давно не видела тебя на улице. Раньше хоть иногда гуляла с детками в коляске, а теперь что? – Старуха поставила на стол наполненный яблоками пластиковый тазик. – Вот поспели мои яблочки, угощайся. Деткам уже можно давать, протри через тёрочку и добавь немного сахарку, какие никакие, а витамины.

– Спасибо, тетя Майя, садитесь, – Айна освободила часть дивана от детских одежек и погремушек.

Лизка с Егоркой теперь не умещались в одной коляске. Муж поскупился на специальную сдвоенную коляску для близнецов, и теперь эта одинарная стала вроде как ни к чему. Не станешь же их по одному катать, а второго куда?

– Да, дочка, посижу с вами немного, – Петровна достала спицы и вязание. – Как вы тут живете? Муж не объявлялся?

– Нет, – Айна опустила голову к ползунку, который штопала.

– Сколько времени его уже нет, с середины лета, кажется? – спросила старуха. – Боже, Айночка, почему же ты вышла замуж за этого… этого нелюдя? Он вообще думает, что у него теперь двое малых детей и жена сидит дома без работы и денег?!

***

Когда мать и отец погибли во время снежного оползня, а четырехлетняя Айна чудом осталась жива, ее дальним родственникам пришлось взять девочку в семью. В их роду не принято было отдавать детей чужим или, упаси Господь, сдать в детдом! Это считалось позором на весь род.